Через несколько дней он был в Венеции, остановился в гостинице «Голубая Адриатика» и у словоохотливого хозяина спросил старые газеты. Хозяин направил его в кофейный дом напротив, где вместе с кофе подавали любые газеты. К вечеру Рибас знал и мало, и много. Графиня Пиннеберг появилась в Венеции еще в мае. Князь Радзивилл приезжал к ней с блестящей свитой. Затем последовали балы, роскошные выезды, фейерверки, торжественные прогулки в гондолах. У графини, как восторженно писали газеты, была не просто свита, а двор с гофмаршалом и собственноручно утвержденными орденами. И, наконец, городская газета намекала, что графиня Пиннеберг тщательно скрывает, что она дочь бывшей русской императрицы Елизаветы. Восторг, обожание, удивление не замедлили последовать. Но главное: Елизавета Вторая, если это была она, жила в доме французского посланника! Если это так – дипломатия французского двора поддерживала претендентку на российский престол.
На следующий день негоциант Лучано Фоджи разговаривал с секретарем французской миссии о видах на урожай цитронов, а когда спросил: не запахнет ли вновь в доме посольства необыкновенной пудрой графини Пиннеберг, секретарь сказал:
– Мы от ее «пудры проветрили наши помещения навсегда.
– За что же такая немилость?
– Не понимаю вашего любопытства.
– Графиня щедра и не торгуется. Какой купец упустит такую покупательницу.
– Если вы хотите спать спокойно, ищите других покупателей, – сказал, хмурясь, секретарь.
Безуспешно Рибас разыскивал англичанина Монтегю, который в свое время переслал Орлову манифест и письмо самозванки. Ждать помощи было неоткуда. Два дня, потраченные на то, чтобы сблизиться с обитателями загородного дома, где остановился конфедерат Карл Радзивилл, прошли впустую. Дом напоминал крепость. Тех, кто ее осаждал, рассматривали в узкую дверную щель и говорили, что не принимают.
Крестьяне в траттории, куда зашел Рибас, ругались и обвиняли поляков в воровстве кур и индюков. Видно, денежные дела польской партии были неважны. На десятый день после отъезда из Пизы Рибас все еще не знал, каким образом выведать: в Венеции ли особа, именующая себя графиней Пиннеберг, но неожиданно гостиничные знакомства привели его в салон бывшего ливорнского негоцианта Уго Диаца, а точнее в салон его жены Сибиллы.
– Я собиралась писать Орлову, – сказала она, раскладывая пасьянс. – Но он так обошелся со мной…
Главнокомандующий дал ей отставку, не возложив на любовницу ни одного карата.
– Я не терплю общества женщин, – продолжала Сибилла, – но с Алиной я коротала время с удовольствием.