Тем временем Панин продолжает лениво распекать своего визави:
– Мне все это надоело. Давай, разбирайся с этим вопросом в ближайшее время. Завтра брат венчается в церкви, на следующей неделе все разъедутся. И в замке появятся первые туристы. Все должно быть на уровне. И чтобы никаких привидений! Да, кстати, ночную смену охраны надо усилить. Будет сюрприз для лунатика в белом плаще.
– Михаил, а может, это Гарик нам всем голову морочит? Он ведь литературовед, раньше преподавал. Я уточняла, он кандидатскую диссертацию по творчеству Лермонтова писал, теперь над докторской работает! И к вам в замок он фактически напросился, никакие они не друзья с Кириллом Алексеевичем! А что, если кто-то из строителей...
– Пойдемте, – Панин встал, отвел локоть, кивнул на него головой. – Берите меня под руку, пойдемте ужинать. Я вас уверяю, что все разрешится. Сотрудники службы безопасности – настоящие профессионалы, и уже очень скоро мы узнаем, кто так по-идиотски шутит...
* * *
Церкви в Озерске повезло. Старинная, хорошо сохранившаяся, теперь еще и отремонтированная, издалека видны сияющие синие купола с золотыми крестами.
Внутри она светла и прекрасна, причем дело не только в богатых окладах и утвари. Место чистое, место святое и такое искренне намоленое, что в нем легко-легко сразу становится. Восстановленные церкви пока лишены такой целительной атмосферы. Храм Христа Спасителя мне лично напоминает пахнущий ладаном музей...
Я смотрю на горящие, чуть потрескивающие свечи, роняющие восковые слезы, и думаю о том, простит ли когда-нибудь Господь тех, по чьему умыслу целое поколение людей выросло без веры в сердце. Мне очень интересно, где находятся души оголтелых коммуняк, взрывавших храмы, преследовавших священников и прихожан, топтавших святые иконы – а потом покаявшихся? Я думаю, все они, яростные атеисты, неверующие коммунисты, отпетые революционеры, истово искренне и от всего сердца раскаивались в страшных грехах своих. Потому что на закате жизни, на пороге вечности невозможно не почувствовать благодати божьей, не увидеть небесного света, озаряющего земную часть пути. Тогда, перед уходом, во время ухода, им все стало ясно, а еще страшно – ведь ничего уже не исправить. Раскаяние – только это и оставалось.
Если искренне каешься – говорят, Бог прощает.
В Библии написано – прощать надо, следует учиться это делать, кто из нас без греха, пусть первый бросит камень...
Только нет во мне прощения и милосердия. Мне хочется наполнить свою душу снисходительностью, покоем, светом, однако там лишь обида и раздражение.