— Это всё, что у вас есть?. — Эраст Петрович взял один неровный кружок, повертел его в пальцах. — Петровский алтын. Вряд ли на него мы что-нибудь купим. В антикварной лавке ваши с-сокровища охотно приобретут, но появляться в людных местах в нашем нынешнем виде рискованно. Итак, положение странное: у нас имеется б-бриллиант стоимостью в невесть сколько миллионов, а мы не можем купить и куска хлеба. Тем более нужно наведаться в Эрмитаж.
— Да как же это возможно? — Я приподнялся над кромкой поросшего травой берега. Вдоль всего пруда и поля выстроились цепочкой солдаты и полицейские. — Тут всё оцеплено. Да хоть бы мы и выбрались за оцепление — идти через весь город, среди бела дня, немыслимо!
— Сразу видно, Зюкин, что вы совсем не знаете г-географию первопрестольной. Что это, по-вашему? — Фандорин качнул подбородком в сторону реки.
— Как что? Москва-река.
— А что вы каждый день видите из окон Эрмитажа? Т-такое мокрое, зеленоватое, медленно текущее по направлению к Кремлю? Придётся пойти ещё на одно п-преступление, хоть и менее громкое, чем похищение «Орлова».
Он подошёл к хлипкой лодчонке, привязанной к берегу, осмотрел и кивнул:
— Сойдёт. Правда, нет вёсел, но вон, кажется, вполне подходящая д-доска. Залезайте, Зюкин. На реке нас искать не додумаются, а плыть не так уж далеко. Жалко только хозяина лодки. Для него эта потеря наверняка будет более разорительной, чем для Романовых утрата «Орлова». Ну-ка, дайте ваши т-трофеи.
Он бесцеремонно залез ко мне в карманы, выгреб монетки, положил их подле колышка, к которому была привязана лодчонка, и слегка присыпал сверху песком.
— Ну, что встали? Садитесь! Да поосторожней, а то этот б-броненосец перевернётся.
Я сел, намочив башмаки в скопившейся на дне воде. Фандорин оттолкнулся доской, и мы медленно-медленно отплыли. Он отчаянно заработал своим неуклюжим веслом, попеременно загребая то слева, то справа. Несмотря на эти сизифовы старания, наш чёлн почти не двигался.
Десять минут спустя, когда мы ещё даже не достигли середины реки, я осведомился:
— А все же, сколько нам плыть до Нескучного сада?
— П-полагаю… версты… три, — с трудом ответил раскрасневшийся от напряжения Фандорин.
Я не удержался от сарказма:
— С такой скоростью к завтрашнему утру, пожалуй, доберёмся. Течение здесь медленное.
— Что нам течение, — пробормотал Эраст Петрович.
Замахал доской ещё пуще, и нос лодки ткнулся в бревно — паровой буксирчик тянул за собой очередную вереницу плотов.
Фандорин привязал чал к обрубленному суку, бросил доску на дно лодки и блаженно потянулся.