Ах да.
— А Михаил Георгиевич? Где он?
По бледному и усталому, но все равно очень красивому лицу Фандорина скользнула тень.
— Вы ещё с-спрашиваете? Мальчик убит. Думаю, в тот самый день, когда вы, пытаясь его спасти, бросились вдогонку за каретой, Линд решил, что больше рисковать не станет и выбрал на роль посредника вместо вас мадемуазель Деклик — то есть самого себя. А может быть, так было задумано с самого начала. Наша Эмилия блестяще справилась со своей ролью. Для полного правдоподобия даже вывела нас к склепу, откуда так удобно было уйти по подземному ходу. У неё всё получилось бы, если бы не мой маленький сюрприз с кучером.
— Но ведь в тот день его высочество был ещё жив! — возразил я.
— С чего вы взяли? Это Линд, то есть Эмилия крикнула нам снизу, что ребёнок жив. На самом деле никакого мальчика там не было. Малютка уже несколько дней лежал мёртвый где-нибудь на дне реки или в б-безвестной яме. А отвратительней всего то, что, прежде чем умертвить малыша, ему, ещё живому, отрезали палец.
Поверить в такое было невозможно.
— Откуда вы знаете? Вас ведь там не было!
Эраст Петрович нахмурился.
— Я же видел палец. По капелькам засохшей крови было видно, что он отсечён не у мёртвого. Потому-то я так долго верил в то, что ребёнок пусть болен и одурманен наркотиком, но жив.
Я снова посмотрел на Эмилию — на сей раз долгим и внимательным взглядом. Это доктор Линд, сказал я себе, который мучил и убил Михаила Георгиевича. Но Линд был Линдом, а Эмилия Эмилией — между ними не существовало никакой связи.
— Зюкин! Афанасий Степанович, очнитесь!
Я медленно повернулся к Фандорину, не понимая, чего он от меня хочет ещё.
Эраст Петрович, кривясь от боли, натягивал сюртук.
— Мне п-придётся исчезнуть. Я уничтожил Линда, сохранил «Орлова» и вернул драгоценности её величества, но спасти великого князя не смог. Императору я больше не нужен, а вот у московских властей ко мне д-давняя неприязнь… Уеду за границу, здесь мне больше делать нечего. Только…
Он взмахнул рукой, словно хотел что-то сказать и не мог решиться.
— У меня к вам просьба. Передайте Ксении Георгиевне, что… что я много думал о нашем с ней споре… и уже не так уверен в своей правоте. З-запомните? Она поймёт, о чем речь… И ещё передайте вот это. — Он протянул мне листок бумаги. — Это парижский адрес, по которому со мной можно связаться. Передадите?
— Да, — деревянным голосом сказал я, пряча бумажку в карман.
— Ну, п-прощайте.
Зашуршала трава, это Фандорин карабкался вверх по склону. Я не смотрел ему вслед.
Один раз он чертыхнулся — видимо, потревожил раненое плечо, но я все равно не оглянулся.