— Что там у вас? Давайте. И проходите в гостиную, посидите. Маса, прими у г-господина Тюльпанова шинель.
Робко войдя в гостиную, Анисий не посмел пялиться по сторонам, скромно сел на краешек обитого синим бархатом стула и только малость погодя стал потихоньку осматриваться.
Комната была интересная: все стены увешаны цветными японскими гравюрами, на которые, Анисий знал, нынче большая мода. Еще он разглядел какие-то свитки с иероглифами и на деревянной лаковой подставке — две изогнутые сабли, одна подлиннее, другая покороче.
Надворный советник шелестел бумагами, время от времени отмечая в них что-то золотым карандашиком. Его супруга, не обращая внимания на мужчин, стояла у окна и со скучающим видом смотрела в сад.
— Милый, — сказала она по-французски, — ну почему мы никуда не ездим? Это в конце концов невыносимо. Я хочу в театр, хочу на бал.
— Вы же сами г-говорили, Адди, что это неприлично, — ответил Фандорин, отрываясь от бумаг. — Можно встретить ваших знакомых по Петербургу. Будет неловко. Мне-то, собственно, все равно.
Он взглянул на Тюльпанова, и тот покраснел. Ну не виноват же он, в конце концов, что пусть через пень-колоду, но понимает по-французски!
Выходило, что красивая дама — вовсе не мадам Фандорина.
— Ах, прости, Адди, — сказал Эраст Петрович по-русски. — я не представил тебе господина Тюльпанова, он служит в Жандармском управлении. А это графиня Ариадна Аркадьевна Опраксина, моя д-добрая знакомая.
Анисию почудилось, что надворный советник чуть замялся, словно не вполне зная, как аттестовать красавицу. А, может, просто из-за заикания так показалось.
— О боже, — страдальчески вздохнула графиня Адди и стремительно вышла из комнаты.
Почти сразу же послышался ее голос:
— Маса, немедленно отойди от моей Натальи! Марш к себе, мерзавка! Нет, это просто несносно!
Эраст Петрович тоже вздохнул и вернулся к чтению бумаг.
Тут раздалось треньканье звонка, приглушенный шум голосов из прихожей, и в гостиную колобком вкатился давешний азиат.
Он закурлыкал на каком-то тарабарском наречии, но Фандорин жестом велел ему замолчать.
— Маса, я тебе говорил: при гостях обращайся ко мне не по-японски, а по-русски.
Анисий, произведенный в ранг гостя, приосанился, а на слугу уставился с любопытством: надо же, живой японец.
— От Ведисев-сан, — коротко объявил Маса.
— От Ведищева? Фрола Г-Григорьевича? Проси.
Кто такой Фрол Григорьевич Ведищев, Анисий знал. Личность известная, прозвище Серый Кардинал. Сызмальства состоял при князе Долгоруком сначала мальчиком, потом денщиком, потом лакеем, а последние двадцать лет личным камердинером — с тех пор, как Владимир Андреевич взял древний город в свои твердые, цепкие руки. Вроде невелика птица камердинер, а известно было, что без совета с верным Фролом многоумный и осторожный Долгорукой никаких важных решений не принимает. Хочешь к его сиятельству с важным прошением подступиться — сумей Ведищева улестить, и тогда, считай, полдела сделано.