Когда он дрожащими руками перевернул ее на спину, синие глаза на бледном личике открылись, и розовые губы пробормотали:
— Какой рыжий…
Слава Богу, жива!
— Это что еще здесь за пытошный застенок? — донесся сзади спокойный голос Эраста Петровича, и Анисий выпрямился, вспомнив о долге.
Еропкин с недоумением смотрел то на щеголя в цилиндре, то на прыткого чиновничка.
— Вы кто такие? — грозно спросил он. — Сообщники? Ну-ка, Кузьма.
Чернобородый сделал рукой неуловимое движение, и к горлу надворного советника, рассекая воздух, метнулась стремительная тень. Фандорин вскинул трость, и конец кнута, неистово вращаясь, обмотался вокруг лакированного дерева. Одно короткое движение, и кнут, выдернутый из лапищи медведеобразного Кузьмы, оказался у Эраста Петровича. Тот неспеша размотал тугой кожаный хвост, бросил тросточку на стол и без видимого усилия, одними пальцами, стал рвать кнут на мелкие кусочки. По мере того, как на пол отлетали все новые и новые обрывки, из Кузьмы будто воздух выходил. Он вжал лохматую башку в широченные плечи, попятился к стене.
— Часовня окружена агентами полиции, — сказал Фандорин, окончательно расправившись с кнутом. — На сей раз, Еропкин, вы ответите за произвол.
Однако сидевшего на стуле это сообщение не испугало:
— Ништо, — осклабился он. — Мошна ответит.
Надворный советник вздохнул и дунул в серебряный свисток. Раздалась высокая, режущая уши трель, и в ту же минуту в часовню с топотом ворвались агенты.
— Этих — в участок, — показал шеф на Еропкина и его подручных. — Составить протокол. Что в мешке?
— Мой мешочек, — быстро произнес Самсон Харитонович.
— Что в нем?
— Деньги, двести восемьдесят три тысячи пятьсот два рубля. Мои денежки, доход от торговли.
— Такая солидная сумма и в мешке? — холодно спросил Эраст Петрович. — Имеете под нее финансовые документы? Источники поступления? Уплачены ли подати?
— Вы, сударь, того, на минутку… В сторонку бы отойти… — Еропкин вскочил со стула и проворно подбежал к надворному советнику. — Я ведь что, без понятия разве… — И перешел на шепот. — Пускай там будет ровно двести тысяч, а остальные на ваше усмотрение.
— Увести, — приказал Фандорин, отворачиваясь. — Составить протокол. Деньги пересчитать, оприходовать, как положено. Пусть акцизное ведомство разбирается.
Когда четверых задержанных вывели, вдруг раздался бодрый, разве что чуть-чуть подсевший голос:
— Это, конечно, благородно — от взяток отказываться, но долго ли мне еще кулем висеть? У меня уж круги перед глазами.
Анисий и Эраст Петрович взяли висящего за плечи, а полностью воскресшая барышня — ее ведь, кажется, звали „Мими“? — залезла на стол и распутала веревки.