— Право не знаю, дорогой Эраст Петрович, о каком англичанине вы говорите, — развел руками спасенный. — А к его сиятельству я отношусь с искренним почтением. Глубоко чту его крашеные седины. Если же Москве нужны деньги, то вон сколько я их добыл для городской казны — целый мешок. Это Еропкин от жадности ляпнул, что денежки его, а когда поостынет — отопрется. Скажет, знать не знаю, ведать не ведаю. И пойдет сумма неизвестного происхождения на московские нужды. По-хорошему, так мне процентик полагался бы.
— Что ж, это резонно, — задумчиво произнес надворный советник. — Опять же вещи Ариадне Аркадьевне вы вернули. Да и о четках моих не забыли… Ладно. По закону, так по закону. Не пожалеете, что моей справедливостью пренебрегли?
На лице неприметного господина отразилось некоторое колебание.
— Покорнейше благодарю, но я, знаете ли, привык больше на самого себя полагаться.
— Ну, как угодно, — пожал плечами Фандорин и безо всякой паузы обронил: — Можете к-катиться к черту.
Анисий остолбенел, а Пиковый Валет поспешно вскочил на ноги, очевидно, боясь, что чиновник передумает.
— Вот спасибо! Клянусь, ноги моей в этом городе больше не будет. Да и отечество православное мне порядком прискучило. Идем, Мими, не будем надоедать господину Фандорину.
Эраст Петрович развел руками:
— А вот вашу спутницу, увы, отпустить не могу. По закону так по закону. На ней — афера с лотереей. Есть пострадавшие, есть свидетели. Тут уж встречи с судьей не избежать.
— Ой! — вскрикнула стриженая девица, и так жалобно, что у Анисия сердце защемило. — Момчик, я не хочу в тюрьму!
— Что поделаешь, девочка, закон есть закон, — легкомысленно ответил бессердечный мошенник, потихоньку отступая к двери. — Ты не бойся, я о тебе позабочусь. Пришлю самого дорогого адвоката, вот увидишь. Так я пойду, Эраст Петрович?
— Мерзавец! — простонала Мими. — Стой! Куда ты?
— Думаю в Гватемалу податься, — жизнерадостно сообщил „Момчик“. — Читал в газетах, что там снова переворот. Надоела гватемальцам республика, ищут немецкого принца на престол. Может, и я пригожусь?
И, махнув на прощанье рукой, скрылся за дверью.
* * *
Суд над девицей Марьей Николаевной Масленниковой, бывшей актрисой петербургских театров, обвиняемой в мошенничестве, преступном сговоре и бегстве из-под ареста, состоялся в самом конце апреля, в ту блаженную послепасхальную пору, когда ветки пузырятся сочными почками, а по обочинам еще нестойких, но уже начавших подсыхать дорог нестройно лезет свежая травка.
Интереса у широкой публики процесс не вызвал, ибо дело было не из крупных, однако в зале заседаний все ж таки сидело с полдюжины репортеров — ходили смутные, но упорные слухи о том, что неудавшаяся лотерейная афера каким-то образом связана со знаменитыми „Пиковыми валетами“, вот редакции на всякий случай и прислали своих представителей.