Немайн этот случай прибавил работы, создав славу добренькой. Из-за чего к ней полезли судиться с мелочами, отвлекая от настоящей работы. Чтобы не терять на суд больше одного дня в неделю — ради действительно важных дел вроде споров между кланами, — пришлось ей кодифицировать камбрийское обычное право. И назначить нескольких заместителей — по одному от каждого клана, велев судить тяжбы внутри кланов, при желании сторон и дозволении старшины, по книге сиды. И присягу принять: «Читать, что написала Хранительница Правды, без искажений, без пропусков, без дополнений, то, что подходит случаю. И да покарают меня Господь-Спаситель и Владычица Холма, если я нарушу клятву»… Текст клятвы судьи зачитывали перед вынесением суждения о деле. Процесс записывался. К изумлению Немайн, кодекс оказался куцым: множество обычаев настолько сами собой разумелись, что заносить их на пергамент никто и мысли не имел…
Помимо обычаев, сделки тоже ленились заносить на пергамент. И началась у хранительницы правды головная боль. То ли в самом деле головушку застудила, то ли вконец умучили. Дела шли как одно: межклановые, сложные, записей — никаких, видоков много, но все говорят по-разному. Своего филида-запоминателя в округе нет. Хорошо хоть уголовщины нет! Воров — мало, убийство сиде не принесут — сами разберутся. Обычными способами. А вот хозяйственные да торговые вопросы — дело другое…
— Я первую половину выплатил.
— Не выплатил!
— Выплатил, овсом…
— Но овёс нынче дёшев!
— Но когда я платил, он был дороже…
Немайн сидела в просторном кресле судьи — на пятках. Что поделать, если иначе тебя не рассмотрят в недрах этого циклопического сооружения. Если же забраться внутрь с ногами, да спину выпрямить — острия ушей лишь немного не дотягиваются до верха спинки. На которую, впрочем, не опереться — теряется где-то сзади. Даже Анна Ивановна, даром что богатырского сложения, даже Эгиль — и те признали: трончик великоват. Харальд великана Имира помянул. А Тристан просто уточнил — это стул или кровать?
Впрочем, сейчас-то спина наклонена вперёд. Подбородок покоится на сцепленных в замочек кистях. Хочется зевнуть. Но вместо этого приходится опрашивать свидетелей: «Сколько стоил овёс четыре месяца назад?»
Наконец удаётся что-то придумать. Обе стороны расходятся, ворча. Дело решено, и они скорее недовольны долгим разбирательством. А несчастной сиде — решать следующее! И, видимо, серьёзное да сложное. Уж больно люди солидные пожаловали. В том числе ирландка-судовладелица. Неужели снова рыба?
Немайн захотелось заткнуть уши. Прошлого «дела о рыбах» ей хватило надолго. Хорошо хоть отец Адриан не стал оспаривать решение публично. Зато потом попытался пропесочить с глазу на глаз, этак укоризненно — мол, отчего и почему решение не в пользу Церкви? Фактов-то нет!