— запрещено выходить и выезжать за пределы города;
— запрещено встречаться или иметь какую-либо связь с иностранными гражданами и с преступными элементами;
— обязан являться в управление МВД для регистрации.
Не каторга, но и на благодать что-то непохоже.
Измельчала интеллигенция со времен знаменитого физика Лебедева
Ну, а что коллеги в Москве? Как они восприняли акцию с высылкой академика? Вспоминает сотрудник теоретического отдела ФИАНа Евгений Львович Фейнберг: «Переломный день 22 января 1980 года вызвал у нас шок. Дело не только во всеобщем страхе, охватившим тогда всех и не миновавшим, конечно, и нас. Мы все слишком привыкли за двенадцать лет к тому, что несмотря на травлю в масс-медиа, сам А. Д. неприкасаем».
Чем объяснить подобную наивность? Конечно, времена были уже не людоедские, не сталинские, и академиков, как, к примеру, Владимира Ивановича Вавилова или Николая Ивановича Бухарина, уже не расстреливали, но устроить даже создателю советской водородной бомбы красивую жизнь — это пожалуйста.
Сахаров между тем был уверен, что коллеги выступят в его защиту. Пусть не все, пусть не большинство, пусть некоторые, но кто-то выразит несогласие, кто-то гневно крикнет властям: «Да как вы смеете!» Ведь не измельчала же наша интеллигенция со времен знаменитого физика Лебедева, который после решения царского министра просвещения Кассо о допущении жандармов на территорию университета подал в отставку. «Я думаю, что открытое публичное выступление нескольких (пяти, даже трех) заслуженных человек, пользующихся уважением, имело бы очень большое значение, могло бы изменить не только мою судьбу, но и — что гораздо существенней — положение в стране в целом», — выражает Андрей Дмитриевич возвышенную надежду.
Но все-таки плохо знал он свое академическое окружение. Немота поразила ученых. Отметились, правда, академики Блохин и Федоров, выступили с публичными нападками на Сахарова. Как мог забыть Блохин, что Сахаров в 1967 году перечислил 139 тысяч рублей — огромная по тем временам сумма — на строительство онкологического центра, который возглавил именно он, Блохин?
Когда подписывает письмо с осуждением Сахарова какой-нибудь знатный хлебороб или сталевар-новатор, то каждый понимает: ему приказали, и отказаться он не мог, так как человек подневольный. Но с академиком дело иное: ни научных заслуг, ни звания члена Академии, ни ежемесячные 500 рублей не отберут. Поэтому странно и страшно было обнаружить под письмами осуждения фамилии академиков, некоторые из них — заслуженные, уважаемые, авторитетные. Допустим, невозможно прямо заявить: отказываюсь участвовать в вашей грязной кампании! Но есть масса способов уклониться от чести угодить в ряды