— Вам, молодой человек, никогда не приходилось переживать так называемый леденящий ужас, когда волосы дыбом встают, и все такое прочее?
— Кет, — сказал Гулов.
— А у меня, было… — задумчиво произнес врач. — Я в детстве утонул. Не тонул, а утонул, самым натуральным образом. Меня, слава богу, откачали, но с тех пор ни к реке, ни к озеру, даже к пруду маленькому подойти не могу. На поезде по мосту едем — я всегда в купе забиваюсь, такая вот история. До сих пор я очень хорошо помню тот дикий ужас, когда я опускался на дно и угасающим сознанием понимал, что это — все, конец… Полагаю, нечто подобное было и у нее.
— Что ж, — сказал Гулов, — попробуем выяснить. Адрес ее у вас есть?
— Остался, если только не наврала… Сейчас… Вот: Фокина Анна Ивановна, Лобачевского, семь. Но имейте в виду: скорее всего беседовать с вами о тех событиях она не пожелает.
В доме номер семь по улице Лобачевского Анна Ивановна Фокина занимала крохотную комнатушку и еще более крохотную веранду, служившую также и кухней. Но именовалось это — "полдома".
Анну Ивановну он застал за штопкой какой-то разноцветной вещицы, назначение которой определить было невозможно, но ветхость не вызывала сомнений.
— Я из больницы, — схитрил Гулов. — Вы у нас лежали в прошлом месяце, помните?
— Ну, помню, — не сразу ответила Фокина. — И чего?
— У нас такой порядок, — продолжал врать Гулов, — что через три недели после выписки мы проверяем, как себя больной чувствует…
— Не слыхала о такой заботе, — проворчала Фокина. — Чего чувствую? Хорошо чувствую. Голова иногда болит. А так хорошо.
Гулов внимательно разглядывал ее. Он уже сталкивался с этой несчастной категорией стариков, живущих на мизерную пенсию.
— Мне надо измерить вам пульс, — сказал он решительно, уповая на то, что Фокиной делали это не слишком часто, и она не сумеет отличить в нем непрофессионала. Анна Ивановна нахмурилась, поджала губы, но штопку послушно отложила и протянула руку.
Гулов подержал ее за запястье, не отрывая взгляда от часов. Кивнул:
— Так, все нормально. Теперь глаза покажите…
Фокина покорно подняла глаза к потолку. Гулов оттянул ей пальцами нижние веки, подержал так секунды три.
— Давление тоже будете? — спросила Фокина.
— Нет необходимости, — важно ответил Гулов. — Все нормально.
Он присел к закрытому клеенкой столу, извлек из бокового кармана блокнот и приготовил ручку.
— Как спите? Что снится? Кошмары не мучают?
— Сплю известно как, — сказала Фокина, — как все старики спят. А чего это вы спрашиваете?
Гулов начал торопливо писать, и ответил, не поднимая глаз от бумаги: — Как же, после такого шока, как у вас, часто случается потеря сна, аппетита, человека преследуют кошмары…