Сидя в кресле и глядя на силуэты гор вдалеке, Анна прокручивала в голове все, что услышала от Чарли, Ника и Майкла. Информация сегодня выливалась на нее в таком изобилии, что ей не оставалось ничего другого, кроме как впитывать ее, не имея времени собраться с мыслями и подумать. Чарли рассказал ей много, и все, что он говорил, звучало совершенно фантастически. Да, он отвечал на ее вопросы, и ответы показались ей искренними. Только один вопрос она не задала. Прежде всего, самой себе. Вопрос заключался в следующем — верит ли она во все это? Она произнесла этот вопрос вслух, обращаясь к сухому дереву, у которого Чарли ставил свой пикап. Ответа не последовало.
Она считала себя здравомыслящей девушкой, по крайней мере, достаточно разумной для того, чтобы не залететь во время учебы в колледже и поступить на юридический. И, если честно, здравомыслие, это ведь ее хлеб. А что случилось теперь? Она оставила свою рассудительность в Вермонте? А вдруг все в этом городке рехнулись? Что если у них тут массовое помешательство, и все эти истории — только плод их коллективного больного воображения? Нет. Слишком это в духе «Секретных материалов». Надо отталкиваться от фактов. Как говорил один из ее преподавателей — что имеем? А имеем следующее: телефоны не работают — это факт, город охраняют военные — это тоже факт. Сюда же можно присовокупить совпадение историй Майкла, Чарли и Ника о том, что с этими местами не все в порядке. Майкл и Чарли запросто могли сговориться. Но зачем?
Верит ли она? И если верит, то во что?
Что в такой ситуации может сделать самостоятельная и реалистически мыслящая женщина? Ответ был простым и лежал на поверхности — пойти в город. Открыть глаза и уши пошире, пройтись по магазинам, пообщаться с продавцами. Вот, что она может, и вот что она сделает.
Приняв решение, Анна успокоилась.
Вокруг царила почти идеальная тишина. Ветер, подвывая, поднимал небольшие облачка пыли, где-то на крыше чирикали птицы. День клонился к закату. Анна начала клевать носом. Последняя ее мысль была о радуге, висящей над дорожкой у дома Майкла.
Из состояния сладкой дремы ее вырвал шум двигателя. Анна раскрыла глаза. Полулежа в кресле, с недопитой бутылкой пива, в которой теперь, конечно, полно песка, она, скорее всего, была похожа на алкоголичку, которую разморило на солнце. Она села ровнее, глядя, как к дому медленно подкатывается потрепанный «Гольф». Ярко-красное солнце отражалось от лобового стекла, и Анна не могла рассмотреть того, кто сидел внутри. Она встала. Приветственно просигналив, «Гольф» остановился. Дверь распахнулась и наружу высунулась нога, облаченная в ядовито-синие джинсы и розовый кроссовок. Двигатель взревел напоследок и заглох. К первой ноге присоединилась вторая и, наконец, хозяйка «Гольфа» предстала целиком. Двумя руками она держала большой бумажный пакет, прижимая его к яркой футболке. Половину ее лица закрывали темные очки. Девушка ногой захлопнула дверцу и направилась к Анне.