— Правда? Наверное, ей не очень хотелось, чтобы вы отправились в путь.
— Скажем так — она была не в восторге.
— Если вы слушали запись, то знаете, что каждый ответ Хорька приходил позже предыдущего.
— Да.
— Я считаю, что скорость и время прохождения сигнала так же связаны. Здесь я снова опирался на свой опыт и опыт поездок Краучеров и Грантмахера. Вы знаете, что ответы Краучеров Линде запаздываю минут на двадцать?
— Неужели?
— Да. Если разделить эту цифру на два, мы получим время прохождения сигнала. Около девяти минут. Девять минут! Вы только подумайте об этом!
Майкл быстро взглянул на Анну. Не заметив никакого благоговения на ее лице, он снова повернулся к дороге и продолжил.
— Передачи Грантмахера не задерживаются. По крайней мере, задержка неуловима. Наши запаздывают совсем немного. Снова есть три точки.
— И вы снова проделали эту вашу аннексацию?
— Аппроксимацию.
— Да, я так и подумала.
— Проделал и получил очень интересные цифры. На скорости двадцать пять миль в час сигнал будет идти четырнадцать часов, при этом время в пути составит девятнадцать часов. При скорости двадцать сигнал будет уже идти шесть дней, пять — полтора года и так далее.
— Так вот почему передачи Хорька шли с таким запозданием.
— Он терял скорость. Я думаю, он остановился.
— Майкл?
— Да.
— А что будет, если машина остановится в пустоши? Наверное, вы это тоже посчитали. Сколько времени понадобиться, чтобы потом добраться до Кубы?
Он вытянул губы.
— Этого никто не знает.
— Я думаю, вы знаете.
— Можно только предполагать…
— Это будет дорога в один конец?
— Точно.
Майкл закрыл окно и подкрутил регулятор печки. В машине запахло теплом. В любом другом месте размеренное движение большого автомобиля, мерно покачивающегося на рессорах, сухое тепло салона и мягкие кресла создали бы ощущение мира и уюта — ощущение дома. Но этого не произошло. Анна, пораженная его словами, замолчала и стала смотреть вперед на исчезающую под колесами дорогу. Майкл тоже хранил молчание. Говорить было не о чем. Все, что он знал, все, что смог понять, не делало это путешествие ничуть более безопасным. У него не было слов, чтобы успокоить ее. Они оба находились в объятиях стихии, немыслимой и непостижимой. Все, что можно было сделать, это ждать и надеяться.
Разноцветные огни на панели управления зажигались и гасли. Майкл вспоминал тот день, когда впервые решился поехать в пустошь. Тогда у него была другая машина. Старенький «Бьюик», который достался ему от отца. У него не было ни малейшего опыта, никаких знаний — ничего. Только твердая решимость, почти потребность, которую он так и не смог себе объяснить тогда. Да и сейчас тоже. Они сидели в кафе с Хорьком и Линдой, и тот давал последние наставления.