— Ну мало ли… — с сомнением протянула Анна.
— Это еще не самое захватывающее.
— Да?
— Да! Народ в Кубе готов был платить, лишь бы выбраться оттуда. Вот Хорек и предпринял еще несколько ездок и, при этом, каждый раз снижал скорость. Черт, лично я не понимаю, как он до этого додумался! Проинтуичил, наверное.
— И что произошло?
— Получилось, что на скорости шестьдесят миль в час дорога заняла уже шесть часов, а на скорости пятьдесят пять — все двенадцать!
— Этого не может быть!
— Ниже он не опустился — испугался. А потом, свои эксперименты ему пришлось на время прервать. У нас тут стали твориться жуткие вещи.
— Какие вещи?
— Это случилось с теми, кого Хорек привез из своей первой поездки.
На улице просигналил автомобиль. Чарли вынырнул из-за стола и подскочил к окну. На дорожку перед домом поворачивал старый желтый «Лендровер». Чарли помахал рукой водителю и обернулся к Анне.
— Подождите немного. Я скоро вернусь.
Он вышел.
Анна положила тост, который только что намазывала джемом и стала медленно разглаживать складки на брюках. «Кто, интересно, меня раздел?» — подумала она. — «Уж не милашка ли Чарли?». Возможно, при других обстоятельствах, она бы не возражала, чтобы он помог ей избавиться от одежды — Чарли производил впечатление привлекательного парня, но Анна предпочла бы находиться в сознании. Она не была ханжой, но мысль о том, что ей могли воспользоваться, когда она была беспомощной, не вызывала приятных эмоций.
Что же тут творится?
Из его рассказа она поняла немного, но достаточно, чтобы испугаться. Пустошь — что это за чертовщина такая? Исчезнувшие города, исчезнувшие люди, солдаты… И снова ей голову пришла мысль отступить. Бросить все и вернуться назад, в Вермонт, где можно ходить с чемоданом по улице, не опасаясь, что тебя задержит военный патруль, и ездить на любой скорости (конечно, в пределах разрешенной), не боясь пропасть где-нибудь на полпути.
А София?
Анна вспомнила, как они с сестрой, будучи еще совсем маленькими, отправились с родителями в зоопарк. Они носились между клетками и вольерами, разглядывая их диковинных обитателей, и смеялись, как сумасшедшие. В тех местах, где народу было много, родители сажали их на плечи (отец ее, мама — Софию). Было весело. Они с Софией, хохоча, пытались дотянуться друг до друга, а потом родители устроили соревнование по бегу, и тогда Анне показалось, что она летит над землей, как птица. Она до сих пор помнила это ощущение полета и переполняющей ее любви — к маме и папе, к Софии, ко всему миру! В тот момент она поверила, что это счастье будет длиться вечно, потому что ничего не может случиться с людьми, которые так любят друг друга. От этих воспоминаний на глаза навернулись слезы. Они потеряли своих родителей, и мир в одно мгновение разлетелся на куски, как разбитое зеркало, за которым оказалась обшарпанная стена. Мир оказался жестоким, глухим и слепым, и ему было наплевать на тех, кто живет в нем. Анна с мукой обрела это понимание. И она перенесла всю свою любовь на сестру. Заботилась о ней, участвовала во всех ее проблемах и радостях. Она смогла заполнить этой привязанностью ту огромную пустоту, которая образовалась в ней после смерти родителей. И София отвечала ей тем же, пока…