— Однако, — продолжил он, — я думаю, что вы понимаете: мы не могли допустить, чтобы вас постигла судьба мистера Дженкинса.
Лицо его посерьезнело.
— Я уверен, что Эли выразил вам свои соболезнования — позвольте добавить к ним мои собственные. Это ужасный случай, даже для бессмертного монстра по имени ЦРУ.
— Значит, это и правда были правительственные агенты, — сказал я тихо. На мгновение передо мной мелькнуло лицо Макса.
Трессальян сочувственно кивнул:
— Вы с ним подошли слишком близко к разгадке убийства Джона Прайса.
— К разгадке его убийства, — спросил я осторожно, — или к разгадке компьютерных изображений, которые он подделывал?
Улыбка вернулась на лицо Трессальяна.
— Они взаимосвязаны, доктор, как вы, наверное, и предполагали. Ваша смерть могла вызвать нежелательное замешательство в обществе. И все же если бы вы стали упорствовать, они скорее всего нашли бы способ тихо убрать вас со сцены.
— Но почему? — спросил я невольно. — Что, в конце концов, происходит?…
Человек, сидевший за консолью управления, прервал меня, проговорив уверенно и жестко:
— Лариса готова к бою. Противник в пределах нашей досягаемости, и она перевела управление кораблем на себя.
Трессальян вздохнул, но остался спокойным.
— Тогда, полковник, познакомьтесь с доктором Вулфом, раз вам сейчас все равно нечем заняться.
Человек поднялся из-за бесполезного пульта управления, и я сразу же обратил внимание на его военную выправку, подчеркнутую строгим костюмом с воротником-стойкой, напоминавшим военную форму без знаков различия. Он повернулся к нам быстрым, отработанным движением, и то, что я увидел в этот момент, заставило меня испустить бестактный вздох изумления.
Его тяжелые брови низко нависали над пронизывающим взглядом темных глаз, а крепко сжатые челюсти, казалось, вот-вот разлетятся от усилия вдребезги, но мое потрясение было вызвано не этим: правая сторона его лица была изуродована самым жутким шрамом из всех, что я видел. Шрам оттягивал в сторону правый глаз и кривил губы полковника в вечной гримасе, продолжаясь прожилкой седины в его черных как смоль волосах.
— Доктор Вулф, — сказал Трессальян, — позвольте представить вам полковника Юстуса Слейтона.
— В отставке, — добавил полковник тихо, с той ноткой угрозы в голосе, которая дает понять, что с его обладателем следует вести себя крайне осмотрительно.
— Тот самый полковник Слейтон, — спросил я, протягивая руку, — который чуть было не изменил ход Тайваньской кампании?
Казалось, что мой вопрос немного смягчил его, и он с силой пожал мне руку.
— Ход этой кампании было не изменить никому, — ответил Слейтон. — Я и мои люди могли оказать лишь символическое сопротивление. Нас принесли в жертву, только и всего.