Внезапно сбоку, на границе пары страшно склепанных листов жести, где Антон был уверен, ничего нет кроме грубого сварного шва, со скрежетом отворилась крохотная калитка, выпуская довольно отвратительного на вид горбатого карлика.
Рост он имел не более метра. Одет в грязный полосатый халат, рассчитанный на нормальный рост, и полы которого волочатся по земле. Лицо можно было бы назвать лицом ребенка, если бы не дико растущая борода. На груди шамана наряду с уже известными барабаном и губной гармошкой висели гусли с прогнутой декой, глиняные свистульки и бог знает что еще.
— Думаешь, я их пустил? — Лицо шамана было непроницаемо, как показали дальнейшие события, этот человек не умел улыбаться. — Что я клоунов отличить не могу? — Внимательно оглядев Антона, он сказал. — Вижу, ты настоящий воин. Меня зовут Емелех. Скажи-ка, смелый воин, не видели ли твои люди в долине Веселого монаха.
Антон ответил, что нет.
— Ваше счастье, иначе никто из вас не ушел бы живым, — самодовольно бросил Емелех. — Это вам не с паршивыми оборотнями драться.
— В доме ты один?
— Один. Если хочешь на постой определиться, то скажи сначала, чем платить собираешься?
Упоминание о прихваченном мегалакском золоте оставило Емелеха спокойным, зато, когда упоминание Антоном хрустального шара, который он сам не зная, зачем прихватил, заставило глаза шамана разгореться. Он попросил его показать и долго с вожделением вертел в руках посверкивающий всеми гранями хрусталь. Хотя Антон готов был поставить золотой пиастр против рваного контрацептива, что в жадных руках шамана шар стал сверкать меньше, потускнел.
Емелех поспешил спрятать шар за пазуху и, что-то бурча под заросший мохом по самые уши нос, полез в калитку. Сделав знак своим, Антон последовал за ним.
Во дворе стоял дом, довольно обширных размеров, не сказать, что карлик живет, но все равно похожий на конуру, потому что был скроен из пригнанных друг к другу оцинкованных листов. Разных размеров окна были грубо вырезаны и закрыты целлофаном, почему-то порванным.
От созерцания Антона отвлекли стоны Волобуева, пролазившего, вернее, застрявшего в калитке. Он хотел дать ему руку, но силач лишь молча помотал головой. Сталь за его спиной стал выворачиваться, словно распускающийся бутон, и богатырь вполз внутрь, втаскивая за собой коня за хвост. В мониторах того то и дело возникали надписи, украшенные многочисленными восклицательными знаками.
Замыкал шествие напряженно озирающийся Куцый. Поведение парня начинало внушать серьезные опасения. Куцый слишком уверовал в свою незаменимость и буквально помешался на проблемах личной безопасности. Он готов был видеть впереди кого угодно, ребенка, женщину, только не себя.