С другой стороны, такой серьезный парень вполне мог владеть информацией о Дануеве, грех было не воспользоваться. И совсем необязательно было говорить ему всю правду.
— Дану Дануев продает одну вещь. Я бы хотел ее у него купить.
Опять вмешался стоящий:
— Дану раб Фонарщика! Он наш враг!
На этот раз Олаф не стал ничего говорить, а от души врезал соплеменнику. Удар вылепился страшный, хотя Олаф даже не привстал. Видно что-то с центром тяжести у мегалаков было не так как у людей, и они дрались вовсе непонятно. Второго мегалака после удара буквально снесло с ног и несло до самой стены, в которую он от души вписался, после чего уже полностью умиротворенный сполз на глиняный пол.
На шум заглянул мегалак с улицы, но быстро убрался, поняв, что Олаф цел. Судя по реакции, босс был крут и частенько лупцевал своих.
— Где я могу найти Фонарщика? — спросил Антон.
Он был уверен, что ему никто не ответит, но Олаф ответил:
— В Голодоморне.
— Где это?
Олаф поизучал его выпуклыми глазами, буркнул:
— Тебя убьют!
— Тебя это не касается.
— Это не так.
— Ты хочешь мне помешать?
— Ты должен делать, что я скажу. Тебе понятно?
Антону было ничего не понятно, а когда ему было что-то непонятно, то это начинало его доставать. Посему он полез на рожон, заявив в категоричной форме, что никто ему приказывать не может и, обозвав вдобавок Олафа мегалаком, чего те терпеть не могли, у них было самоназвание, гечеры, что ли.
Собеседник откинулся на табурете и спросил на повышенных тонах:
— Ты не понял, приказываю я!
— А ты еще не понял, мегалак, что мне никто не может приказывать? Я сейчас встану, а ты попробуй меня остановить.
— Даже если мы отрубим руки и ноги твоим женщинам? — Бесстрастно продолжил мегалак, и Антон внутренне содрогнулся, но никак не выказал этого.
— Если эта мысль согреет тебя в те минуты, когда я сломаю тебе шею, то, пожалуйста.
— Не надо, — проговорил Олаф, и Антон не сразу понял, что говорят не ему.
Сверху посыпалась труха, забухали шаги. Подняв голову, Антон увидел в потолке маленькую дыру. Стрелу чуть не получил, однако.
Стрелок спустился и буквально ворвался в комнату. Они ожесточенно засвистели с Олафом, но Антон их прервал:
— Мне в Голодоморню пора.
— Тебя не звали, тебя не пустят. Тебе понятно?
Видно, ум человека вызывал у них большие сомнения. Они всякий раз переспрашивали, не надеясь на понятливость.
— Тогда я пройду силой!
Он был готов к любой реакции, но все равно оказался неподготовлен. Секунду они молчали, переваривая сказанное, а потом залились мегалакской аналогией смеха, причем, настолько высокочастотной, что невыносимо защипало барабанные перепонки.