Фага сиял.
— Астарт! Что бы вы делали без меня, ума не приложу. Умерли бы, наверное, все до одного с голоду еще в Красном море.
— Не появляйся один на базаре, они запомнили тебя.
Растолкав купцов у штабеля, появились Мекал и Ахтой.
— Удача! — крикнул юноша.
Ахтой, отдуваясь, сел рядом с тирянином.
— Пока я раздумывал, что говорить, Агенор взял на себя смелость и выложил все подробно, как проходило плавание. Жрецы записывали, не веря ни слову. Зато вельможи адмиралтейства, морские знаменитости, смекнули, что это истинная правда.
— Где сейчас Агенор?
— Его вручили лучшим лекарям Карфагена. И еще: царь Магон обещал принять Агенора, когда позволят государственные дела. Магон ведет войну с Сардинией и ливийскими племенами пустыни. Говорят, он хочет подарить кормчему слона, на котором можно ездить, как на муле. Карфагеняне единственный народ в Ливии, приручивший слонов… Ну, а ты был в храме? Видел ее?
— Нет, не был.
— ?!
— Эх, Ахтой. Я ее готов утащить хоть из преисподней, но…
— Что «но»?
— Небо убьет ее, если мы снова будем вместе. Наши одежды море выбросило порознь…
— Какое вам дело до неба и оракулов судьбы? У вас же любовь, любовь редкая среди смертных, — мудрец запнулся, — о таких вещах он предпочитал обычно не говорить, — ради Ларит, лучшей из женщин… Поверь: боги не в силах помешать ни вам, ни другим. Все кары богов — это кары людей или обстоятельств… Кажется, мне известна истина истин…
Астарт с нежностью обнял египтянина.
— Когда-то я думал так же.
— Я знаю. Но вспомни, когда изменились твои мысли.
— Знаешь, у колдунов гремящей радуги я подумал, неплохо бы встретиться еще раз с Эшмуном.
— А сейчас?
— Я понял, что это бесполезно. Я его могу убить прикосновением пальца, как он когда-то. Я его могу изуродовать, издеваться над ним… все что угодно. Но боги от этого не исчезнут, и вера в них — тоже.
— Пойдем к Эшмуну.
Эшмун Карфагенский еще более обрюзг и пожирнел. Весь его облик сытое довольство.
— Кто из вас осмелился клеветать на Пылающее Божество? — живой бог с откровенной неприязнью разглядывал мореходов. — Кто осмелился утверждать, что длина тени может уместиться под ногами, что зенит Светила может перемещаться по небесной тверди?
Астарт подошел к Эшмуну.
— Я осмелился утверждать.
Свита живого бога, вельможи и уродцы, брызнули по углам сумрачного огромного зала, в котором гуляли сквозняки, шевеля тонкие занавеси на стенах и у алтаря.
— Матрос, видишь этих калек и уродов. Их сделало такими мое слово.
— Убить легче, чем родить. Исцелить трудней, чем изуродовать.
Астарт попал в точку: Эшмун мало кого излечил за свою жизнь.