— Ахтоя можно найти теперь только в Мемфисе.
— Мой господин так и сделает. Во всем видна воля Зевса. Фалес из Милеты разыщет мудреца Ахтоя даже в Мемфисе. Хотя там, говорят, недолюбливают бороды и иностранцев. Ходят слухи, что мудрому Ахтою ведома величайшая из истин?
— А сможет ли твой господин понять ее? Она ведь так тяжела.
— Уж не знаешь ли и ты эту истину, о финикиец?!
— Нам известны лишь крупицы того, что ведомо Ахтою. Если твой господин так уверен в себе, найдете Ахтоя среди жрецов Имхотепа.
— Спасибо, добрые люди. Пусть боги оберегают ваше счастье.
Большая толпа жрецов собралась в стенах некрополя. Разбившись на группы, они чинно беседовали, как и подобает служителям божеств, хотя предметом их разговоров было одно — Великое Плавание. Среди ощипанных физиономий мемфисцев удивительным островком возвышалась чернокудрая шевелюра грека Фалеса из Милеты. Греки всегда преклонялись перед древней мудростью Египта, посещали египетские города и храмы.
Жрецы смолкли. На амвон взошел Ахтой.
Фалес с удивлением разглядывал знаменитость: мозолистые руки, открытый с хитринкой взгляд, осанка не привыкшего раболепствовать, густой ливийский загар, здоровая свежая кожа, омытая морскими туманами. Он совсем не походил на привычный тип худосочного, съедаемого болезнями египетского жреца.
— Что он говорит? — Фалес толкнул переводчика в спину.
— Про Великое Плавание. То же, что и соблаговолил произнести адмирал Агенор в тронном зале.
Жрецы глухо зароптали, раздувая ноздри.
Фалес щипнул переводчика.
— Говори, раб!
— Не могу понять, — взмолился переводчик, — слова так быстры и необычны…
Фалес в сердцах пнул раба.
Лысины жрецов покрылись капельками пота.
Да, Ахтой решился. Истина истин не могла молчать…
Ропот стих. Толпа — словно парализованное существо. Фалес, не понимая ни слова, всем своим существом почувствовал приближение урагана. "О чем же поведал им мудрец?"
Рослый жрец приблизился к Фалесу и угрожающе-вежливо попросил от имени жреческого совета покинуть стены некрополя.
— У нашего брата приступ безумия, — добавил он на ломаном языке Афин. — Не принимайте его слова за разумные.
Старейшего патриарха Мемфисского некрополя хватил удар. Уходя, Фалес увидел в руках жрецов палки, утыканные гвоздями, и содрогнулся.
"Истина уйдет вместе с ним, — с глубокой печалью размышлял философ, шагая по раскаленному песку, — ни один жрец не передаст мне его слова. Безумный? Все яркое по отношению к серому безумно, ибо отвергает серость. Как бы я хотел знать, в чем его безумие! Может быть, его мысли сберегли бы многие годы наших размышлений и поисков. Может быть, он добрался до первопричин всего?.. Седая мудрость Египта! Ты умираешь… Да сохранят боги твои следы для потомков!.."