— Что? Что ты хочешь сказать? Только не с Рики! 'О нет! Это когда он… Когда мы… — Нелли умолкла, словно это двойное предательство было приливной волной, с которой ей предстояло сразиться, и на борьбу требовались все ее силы. Двое других молчали, не зная, чем ей можно помочь. Но когда она отдышалась, приняла удар — и вынесла его…
Хорошо… Значит, это была Леони, — сказала она. — Наверное, я сама должна была догадаться. Потому что она всегда меня ненавидела. Я думала, ей взбрело в голову, будто я стою между ней и Клайвом. Но если она хотела заполучить в свои сети еще и Рики!.. Ты сказал, что это она была с ним той ночью, правда? Она была… там, когда он умирал? Барни снова кивнул:
— Да. Но она клянется, что, когда она ушла, ему уже ничем нельзя было помочь. Если ты сможешь поверить ей, а в полиции решили поверить, это уже что-то, хотя и немного.
— Та самая разница, — горько сказала Нелли, — между тем, чтобы бросить тонущий корабль и тот, что уже ушел ко дну. Но как это случилось? И почему выяснилось только теперь?
Барни рассказал ей, выстроив цепь событий, приведшую следствие к Леони благодаря редкому совпадению: человек, что смог узнать Рикмана Кертиса за рулем, сумел назвать и его пассажирку. Оказывается, Рики однажды отбросил обычные предосторожности и привел Леони пропустить рюмочку в свой гольф-клуб, и мистер Ролатт, сидевший там, был ей представлен. Когда же он проехал мимо освещенной машины, припаркованной на обочине дороги, он узнал женщину, что сидела с пудреницей у лица, — это была Леони. Клайв привез ее в рингвудский полицейский участок, и там ей предъявили улики; она дала письменные показания под присягой, что была единственным свидетелем аварии, и этого, как и предчувствовала Мери, оказалось достаточно, чтобы полиция закрыла дело.
Нелли выслушала его, не проронив ни слова. Затем спросила:
— Сколько это у них длилось?
— Не знаю, хотя, по-моему, она рассказала Клайву. Слишком долго, в любом случае.
— Значит, она все это время знала, что анонимные письма ведут меня по ложному следу, обвиняя Лалли Бенсон и ту, вторую, девушку.
— Более того. Боюсь, она сама их писала. Только не спрашивай зачем. Клайв думает, что ей доставляло удовольствие воображать, как ты читаешь их, беспокоишься и бросаешься расспрашивать этих девиц. Кроме того, она считала себя слишком хитрой, чтобы ее могли выследить.
— И об этом я тоже должна была догадаться, — медленно проговорила Нелли. — То есть я предпочитаю знать, что это была Леони, чем верить, что кто-то другой может так меня ненавидеть. Но письма… они же подшиты в полицейское дело, так? Полиция собирается обвинить ее в том, что она их писала?