— Никто из нас не становится моложе, — сказала она. Затем добавила: — Это лишь временная мера.
Потом она умерла, и ее сменил этот шотландец. И при нем снова вспыхнули религиозные распри. И ему был ни к чему маг его предшественницы, который когда-то считался самым ученым человеком в Европе. Он даже не ответил на письма настоятеля. Так что вместе с королевой умерла последняя из его надежд.
Настоятель прижал пальцы к глазам. Нужно снова промыть их, подумал он. Если он утратит зрение, то не сможет читать.
Наконец он услышал неровную поступь Картера, подволакивающего больную ногу, бросил взгляд в сторону потайной двери и, когда шаги приблизились, подумал: а не скрыться ли ему в тайнике?
Но настоятелю не хотелось рисковать: ведь потайную дверь могут запечатать. Он подождал, пока шаги не замерли, и распахнул дверь, не дожидаясь, пока Картер постучит.
— Значит, мы готовы? — осведомился он.
И, не дав ответить Картеру, который стоял, тяжело дыша и злобно косясь на настоятеля, он прошел мимо него по коридору и спустился по лестнице.
А в это время у него в комнате отодвинулся в сторону гобелен. Человек в черном, с бледным овальным лицом, короткой острой бородкой и очень темными глазами с довольным видом оглядел комнату, обшитую панелями. Он сделал шаг вперед, словно опробуя пол, повернулся и посмотрел на окно, затем на дверь. Взглянув на приборы на столе, взял в руки каждый поочередно и понюхал. Полистал страницы дневника доктора Ди и улыбнулся. Приподняв ковер, изучил пентаграмму, которую настоятель рисовал на полу, встал в центре нее и исчез.
Доктор Ди наконец-то добрался до своей комнаты. Сначала весь этот вздор в Корт Лит, где шумная толпа вынудила его уйти, потом женщина на улице, умолявшая вылечить ее детей, которые, по ее словам, были одержимы демонами.
— Все так думают о своих детях, — ответил он женщине, но она все не отставала, и в конце концов ее увели констебли.
А потом вечерняя трапеза. Она была именно таким тягостным испытанием, как он и думал, потому что на ней присутствовали радикальные пуритане из Сэлфордской Сотни, которые действовали на нервы, рыдая во время еды. Их предводитель, Роберт Даун, был особенно несносен. Он хотел, чтобы отменили заупокойные молитвы, чтобы всю службу читали, а не пели, и чтобы в воскресенье запретили есть мясо и пить эль. Он хотел, чтобы проводились службы прямо в открытом поле для тех, кто не желает ходить в церковь, и призывал закрыть таверны на Лонг Миллгейт.
Лицо Оливера Картера темнело до тех пор, пока не стало того же цвета, что вино у него в кубке.