— Я н-н-не могу выслушать исповедь, — заикаясь, произнес он, так как его уже просили об этом раньше; но женщина покачала головой.
— Нет, нет, — ответила она. — Это насчет моего сына, — начала было она, но остановилась, по-видимому, не зная, как продолжить.
— Он — он в-впал в грех?!
— Нет, отец — я хочу, чтобы он пел в хоре.
Мэтью Палмер был сильно удивлен.
— В хоре?
Женщина кивнула. У нее было расстроенное выражение лица. Мэтью Палмер перевел взгляд с нее на тени в нефе. Уж не подслушивает ли там кто-нибудь?
— М-мальчики в хоре из — из школы, — объяснил он, и женщина снова кивнула. — Он н-н-не может просто так быть принят в хор.
Но она сказала:
— Нет, отец — я хочу, чтобы он пошел в школу.
Мэтью Палмер не знал, как сказать ей об этом, но женщины ее статуса обычно не посылали своих мальчиков в грамматическую школу.
— Школа н-н-на-ходится не в моем ведении.
— Но он умеет петь, отец.
— Петь?
— Как ангел с Небес.
Она схватила викария за рукав рясы, и он снова в тревоге окинул взглядом церковь, уверенный, что заметил какое-то движение. Женщина снова заговорила тихим голосом, спеша высказаться.
— Мой сын — он не похож на других мальчиков. Я не могу послать его к кому-нибудь в подмастерья — это не для него. Но он может петь. Отец, у него есть этот единственный великий дар.
— Эта бродяжка просит милостыню?
Резкий голос Роберта Дауна разнесся по всему нефу, и при виде его у Мэтью Палмера душа ушла в пятки.
— Что ты хочешь — подаяния? Место нищих за церковными воротами! — Роберт Даун оглядел женщину с головы до ног, внимательно рассматривая ее необычную, пеструю одежду.
— Я видел тебя раньше, на утренней службе, — уже мягче произнес он. — Чего ты хочешь?
Женщина хотела заговорить, но Мэтью Палмер перебил ее:
— Это д-духовный в-вопрос.
Проповедник ухватился за его слова:
— Духовный вопрос, да? Ну же, продолжайте, мы послушаем!
Произнося эти слова, он обошел вокруг женщины. Она стояла, потупив глаза.
— Вы из трактира, не так, леди? — внезапно спросил он.
— Да, сэр.
— Из какого?
Женщина встревожилась, но ответила:
— Я служу у миссис Баттеруорт, сэр, возле пекарни.
Проповедник задумался на минуту, потом лицо его прояснилось:
— Я знаю этот трактир. Там творятся беззакония и безобразия.
Никто ему не возразил, и он продолжал:
— Ну что же, мы не держим в секрете наши духовные дела, мы рассказываем о них на Ассамблее. Таким образом у нас не бывает постыдных тайн.
— Им-менно это я и посс-советовал, — вмешался викарий, так сильно заикаясь от волнения, что едва мог говорить. — Я с-с-сказал, что она м-м-может прийти на следующую Ассамблею.