- Это прекрасно! - воскликнула Женевьева, осматривая столовую. - Я никогда не видела обои такого сочного оттенка. Это абрикос?
- Что-то в этом роде, - откликнулся Тобиас.
Он следовал за ней с лампой Арганда[8], держа ее так, чтобы Женевьева могла смотреть на стены, а он мог смотреть на нее. Волосы Женевьевы были намного прекраснее, чем обивка стен. Абрикосы и подсолнухи, смешанные с небольшим количеством сливок. Ее лицо оставалось столь же восхитительным, как и в его воспоминаниях, особенно ее серо-зеленые глаза. В них все также пылала страсть, которая в ранней юности дополнялась наивным простодушием. Теперь же эта пылкость чувств смешивалась с соблазнительным намеком на нечто большее.
- Конечно, вам необходима мебель, - продолжила она. - Я знаю одного краснодеревщика, Джорджа Баллока[9], на Тентерден-стрит, у которого можно приобрести красивые вещи.
- У меня уже есть кое-что из мебели, ее скоро доставят из Индии, так же как ковры, чайные принадлежности и некоторые другие мелочи.
- О, это замечательно! У моей подруги Кэролы есть великолепный ковер из Индии таких ярких цветов, как на кашемировой шали[10].
- Я надеюсь, что моя жена придаст всему этому новый блеск, - сказал Тобиас, входя за Женевьевой в бальный зал.
- Ваша жена? - спросила она. - Но вы должны приобрести хоть какую-то мебель уже сейчас. Вы же знаете, что нельзя найти жену вот так в один день.
"Нельзя?" - подумал Тобиас, любуясь видом ее очаровательной круглой попки, в то время как она подалась вперед и с усилием дернула одно из высоких окон, находящихся в комнате.
- Они открываются? - спросила Женевьева.
- Они выходят в сад, - ответил он, подходя к ней и резко поворачивая ручку окна. Оно распахнулось, и легкий порыв ветра принес с собой ночные ароматы.
- Как восхитительно пахнет! - воскликнула Женевьева.
- Это жимолость[11]. Она распускается по ночам. - Он не стал уточнять, что именно этот сад заставил его купить и весь дом. Ему не хватало буйной красоты индийских цветов.
Женевьева танцующей походкой миновала двери и окунулась в ночь, и в этот самый момент Тобиас понял, что она ни капельки не изменилась за прошедшие годы. Возможно, она и приобрела элегантность tres-grande dame[12], но в ней все еще чувствовался избыток неудержимой жизненной энергии, который и заставил ее сесть с ним в карету в свои восемнадцать лет. Он никогда не забудет тот миг, когда увидел ее впервые. Это случилось на скучнейшем из вечеров, посетить который своих троих сыновей заставил их отец, поскольку был должен отцу Женевьевы достаточно много денег. Дерби Старший задолжал очень существенные суммы всем, кому было возможно в пределах пятидесяти миль от их дома.