Сначала тропа привела меня к длинному дощатому навесу. Под ним с одной стороны стояли тракторы, с другой — комбайны, плуги, сеялки. Там, где стояли комбайны, от машин было тесно; а там, где тракторы, — пусто наполовину. Я даже удивился, что тракторов так мало.
Я забрел под навес и, перешагивая масляные пятна на мерзлой земле, стал искать наш «НАТИ». Но вот запнулся и вижу: торчат из-под колес полуразобранного трактора чьи-то кирзовые сапоги.
Сапоги зашевелились, их владелец стал выбираться. Сначала показались ватные брюки, потом почему-то юбка, потом стеганка, и, наконец, человек извернулся боком, вылез из-под трактора.
Передо мной встала женщина, замотанная в теплый суконный платок. Концы платка были заправлены под стеганку, из-за этого женщина казалась очень толстой. А старая она или молодая, понять нельзя: слишком уж перепачкалась под трактором. Я только и разглядел, что брови у нее светлые, глаза синие, улыбчивые.
— Чего шукаешь, хлопче? — не по-здешнему и напевно спросила она.
— Товарища Петренко. Пэ-эм.
— Так это ж я и есть.
— Ну да?
Если бы товарищем Петренко назвался тот кривой заполошный мужик, я и то бы удивился меньше. У того мужика хоть глотка здоровая — вон как орал с паперти! — а у этой толстой тетки и голосок-то несерьезный. Таким голосом только песни петь, а не командовать. И в руках у нее не портфель, а гаечный ключ и полукруглый подшипник от двигателя.
Я переспросил:
— Нет, правда, вы товарищ Петренко? А может, Петренко, да не Пэ-эм?
— Не похожа, что ли? — засмеялась женщина и, мягко, с придыханием выговаривая звук «г», поторопила: — Ну, говори, что тебе?
Я вынул конверт, а она положила ключ и подшипник на трактор и оглядела свои замасленные руки. Потом осторожно, двумя пальцами, надорвала конверт. На бумаге сразу отпечатались темные пятна.
Женщина прочитала записку, посмотрела на меня и сказала:
— Та-ак… Выходит, ты ученик Валерьяна Петровича? Работать желаешь?
Взгляд и голос ее были теперь такими, что я сразу поверил: она — начальница. И подумал: «Сейчас откажет! Сейчас разглядит, какой я тощий да маленький, и — откажет!»
Я ухватился за спасительное имя директора:
— Да, я ученик Валерьяна Петровича! Конечно, ученик… Он, знаете, у нас какой? Он если что скажет, то все так и делают. Это ведь он мне сказал: «Иди, Никитин, в МТС, там дело надежное».
Насчет «иди» я, конечно, приврал, но думаю: «Каши маслом не испортишь. А все остальное насчет директора — правильно».
Но женщина сказала:
— Не трещи. Я и без тебя знаю вашего Валерьяна Петровича. Лучше ответь: твой батько тоже тут работал?