– Не, ну давай поговорим, – попросил я.
– Давай, – согласилась она.
– Что он говорит?
– Что не хочет в школу без меня идти.
– Когда он это говорит?
Я не спрашивал, кто это говорит. Я понимал, что речь идет о Степе. Этот мальчик целый год каждое утро носил Маше конфеты, сладости и игрушки (всякий раз он очень рисковал, потому что его папе, по рассказам Маши, это очень не нравилось, а если папе что-то не нравилось, то ничего такого в этой семье больше не происходило), чем в конце концов, очевидно, и завоевал ее сердце.
– Когда он это говорит? – переспросила Маша. – Когда тащит меня в кусты.
– Зачем? – переспросил я, холодея.
– Папа, тебе не понравится то, что я скажу, – миролюбиво произнесла Маша.
– Это уже неважно, – сказал я. – Говори.
– Папа, я сама решу этот вопрос, – сказала Маша. Я не верил, что разговариваю с пятилетней девочкой.
– Я тебе помогу, – твердо сказал я.
– Я разберусь, – заявила Маша.
– Как это ты разберешься?! – закричал я. – С этим буду разбираться я!
– Маша, если с этим будет разбираться папа, – подсказала Маше Алена, – ты Степу вообще больше никогда не увидишь.
– Нет уж, давай разбираться, – повторил я.
– Ладно, пап, останови машину, – сказала Маша.
– Зачем?
– Я тебе что-то на ухо скажу.
Я немедленно остановил машину, вышел сам и помог выйти Маше.
– Он тащит меня в кусты потому же, почему он меня тащит на горку, – прошептала Маша, прижавшись своими губами прямо к моему уху.
– О господи, – простонал я, – да зачем же он тебя тащит и туда и сюда?!
– Я там читаю его мысли! – с торжеством сказала Маша.
Я сразу пришел в себя. Все мои собственные мысли по этому поводу, еще мгновение тому назад мучившие меня, все эти тяжелые подозрения, ворочавшиеся в моем воспаленном ревностью мозгу, показались мне самому такими смешными и нелепыми. Мы, взрослые, обычно предполагаем самый отвратительный сценарий развития событий, то есть тот, которому следуем сами. А дети не такие, и слава богу.
– И какие его мысли ты читаешь? – с улыбкой спросил я.
– А у него одна мысль, папа, – пожала плечами Маша. – Он хочет меня поцеловать.
То есть все-таки это было оно.
– И ты, значит, угадываешь эту мысль?
– Всегда! – с гордостью сказала Маша.
Я подумал, что мальчишка не промах. Он сам не считает нужным даже называть вещи своими именами. Он предпочитает, чтобы за него это делала девочка, которая на полтора года младше его, а ведь в этом возрасте год идет за десять, значит, пацан спекулирует на детской невинности моей дочери.
– Ну а потом что? – Я решил пройти этот путь до конца.
– Папа, – поморщилась Маша, – ну я ему разрешаю только в щеку меня поцеловать. Только ты можешь целовать меня куда хочешь.