Обращение к Бойду как к священнику было спонтанным и удивило самого Дэлглиша в тот же миг, как он услышал, что произносит эти слова. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы осознать всю значимость этой, как ему казалось, случайной оговорки. Бойд прореагировал на них незамедлительно. Он поднял на Дэлглиша полные боли глаза; они, казалось, молили его о чем-то.
— Клянусь, я не знаю. И клянусь, что я никого не видел на мысу.
Дэлглиш ему поверил. Он понимал, что сейчас больше ничего не сумеет узнать, а может быть, и нечего было больше узнавать. Через пять минут, после вполне банальных разговоров, перемежавшихся довольно долгими периодами молчания, он ушел из коттеджа «У часовни», чувствуя себя неудовлетворенным. Нужно время, чтобы проведенная беседа совершила свою работу, а затем он должен будет встретиться с Бойдом еще раз.
Была уже четверть десятого, и, подойдя к двери своего коттеджа, Дэлглиш увидел Кейт и Бентона, шагающих через поросшее деревьями и кустарником пространство мыса. Он пошел им навстречу, и обратный путь они проделали вместе.
Входя в дом, они услышали телефонный звонок. Звонил Гай Стейвли:
— Мистер Дэлглиш? Я звоню вам, чтобы предупредить, что вы не сможете снова опросить доктора Шпайделя, во всяком случае, в ближайшее время. Ночью его состояние ухудшилось. Мы перевели его в изолятор.
Было без чего-то одиннадцать. Дэлглиш решил провести опрос миссис Планкетт вместе с Кейт. Однако когда она позвонила кухарке, чтобы договориться о встрече, та спросила, не согласятся ли они прийти к ней на кухню. Дэлглиш с готовностью согласился. Он рассудил, что это будет более удобно для миссис Планкетт, в том числе и с точки зрения экономии времени, а кроме того, в привычной для нее рабочей обстановке она может стать более разговорчивой, чем в коттедже «Тюлень». Не прошло и пяти минут, как они уже сидели бок о бок за длинным кухонным столом, а миссис Планкетт возилась у газовой плиты фирмы «Ага».
Кухня напомнила Дэлглишу о его детстве: такая же плита, только чуть более современная, такой же чисто выскобленный деревянный стол и виндзорские стулья и длинный дубовый кухонный шкаф с рядами открытых полок для посуды, уставленных множеством разнообразных тарелок, кружек и чашек. Один конец комнаты явно представлял собой убежище самой миссис Планкетт: здесь стояли кресло-качалка гнутого дерева, низенький столик и бюро, верхняя полка которого была занята выстроившимися в длинный ряд поваренными книгами. Эта кухня, так же, как кухня в пасторском доме его детства, была пропитана целой амальгамой запахов: пахло только что испеченным хлебом, свежемолотым кофе, поджаренным беконом… Такие запахи всегда несли с собой предвкушения и обещания, которые сама еда никогда не могла полностью осуществить. Он вспомнил кухарку их семьи — немногословную женщину под девяносто килограммов весом, носившую несообразную фамилию Лайтфут.