И вдруг неожиданно Кейт оказалась внутри башни. Инстинктивно она ухватилась за прут здоровой рукой и соскользнула вниз. Ее охватило необоримое желание лечь, просто рухнуть на пол и лежать без движения; левая рука была теперь бесполезна, боль в поврежденных мышцах и кровавых ссадинах почти невыносима. Но она с трудом поднялась с пола и, едва держась на ногах, спустилась по недлинному лестничному пролету в помещение нижнего этажа, к запертой на засов двери. Как только она с трудом отодвинула тяжелый засов, вошел Бентон и, следом за ним, Стейвли.
— Моя помощь нужна? — спросил Стейвли.
Ответил ему Бентон:
— Пока нет, доктор. Но будьте рядом, пожалуйста.
Однако Стейвли обратился к Кейт:
— С вами все в порядке? Сможете подняться по лестнице?
— Должна смочь. Нет, вы не ходите. Оставьте это нам.
Бентон держал в руках ее брюки и куртку. Ему не терпелось двинуться наверх. Кейт попыталась вдеть руки в рукава куртки, но не смогла сделать это без помощи Бентона. Она сказала:
— Пошли, бросьте брюки, и так прилично.
Но услышала его спокойный голос:
— Лучше наденьте их, мэм. Возможно, вам придется произвести арест.
Он помог ей и с брюками тоже и почти нес ее на руках после первого же лестничного пролета. Восхождение на верхний этаж казалось бесконечным, полузнакомые помещения оставались незамеченными. И были бесконечные ступени, ступени, ступени… Наконец они добрались до последнего помещения. Бентон сказал:
— Слава Богу, дверь — со стороны острова. Если Пэджетт все еще там, где был, он, возможно, нас не слышал.
Они выбрались на галерею. Дневной свет почти совсем ослепил Кейт, и она на миг прислонилась к стеклу фонаря — голова кружилась от слепящего света, от яркости красок и морской синевы, от бледно-голубого неба с плывущими по нему облаками, похожими на белые клубы дыма, от многоцветья острова. Всего этого оказалось слишком много для ее глаз. Кейт заставила себя дышать спокойнее. Они не слышали ни звука. Оставалось пройти всего несколько футов, чтобы узнать, жива ли еще Милли. Но несомненно, если бы он сбросил ее вниз, они даже на этой высоте услышали бы крик ужаса от подножия башни — ведь там за происходящим следили мужчины, переставлявшие длинную лестницу.
— Я пойду первой, — сказала Кейт, и они бесшумно двинулись вперед по галерее.
Однако к этому моменту Пэджетт их уже услышал. Он по-прежнему держал Милли за руку пониже плеча, а другой рукой сам ухватился за верхний поручень, будто ему тоже грозила опасность свалиться вниз. Он устремил на Кейт сверкающий взгляд, в котором она прочла страх и ненависть, но, кроме того, и ужасающую решимость. Вся ее боль была напрочь забыта в этот момент истины. То, что она сейчас сделает, то, что скажет, будет означать жизнь или смерть для Милли. Даже то, как она обратится к Пэджетту, может оказаться неправильным решением. Важно было говорить спокойно и тихо, но на этой высоте ветер переменчив. И совершенно необходимо, чтобы Пэджетт ее услышал.