Увидев выходившую из уборной Далецкого Лили, Холмская почувствовала муки ревности. Она не знала еще, кто эта особа, но хорошо рассмотрела ее чарующую красоту. Этого было вполне достаточно, чтобы Холмская самым искренним образом возненавидела ее и сочла себя вправе потребовать объяснений от Далецкого.
— Может, это твоя новая любовница? — спросила она, гневно сверкнув глазами.
— Может быть… — спокойно и лениво ответил Да-лецкий.
— Кто она такая?
— Лили Теплова.
— Дочь известной кокотки?
— Да.
Холмская вздохнула и, оглянувшись вокруг, взяла Далецкого за руку.
— Вы разлюбили меня? — томно спросила она. Далецкий молчал, не зная, что ответить.
В это время на лесенке, ведущей на сцену, показалась его жена. Дмитрий Николаевич еще во втором акте увидел ее с детьми в литерной ложе с левой стороны и был неприятно поражен ее присутствием. Ольга Алексеевна летом обыкновенно безвыездно жила на даче, в 20 верстах от Москвы по железной дороге. В театрах она бывала только зимой и лишь тогда, когда в постановке участвовал ее муж. Детей с собой в театры она никогда не брала и уезжала домой тотчас же по окончании спектакля, так что Далецкий всегда мог располагать собой как угодно.
Неожиданное появление в театре Ольги Алексеевны в этот вечер, да еще вместе с детьми, показалось Далецкому очень странным. Сад, в котором находился театр, пользовался сомнительной репутацией, и порядочные женщины редко посещали его.
По всему вероятию, что-нибудь особенное побудило Ольгу Алексеевну покинуть дачу и приехать в театр, взяв с собой и мальчиков. А появление ее за кулисами еще более смутило Далецкого.
Грубо вырвав у Холмской свою руку, он, испуганный и взволнованный, бросился навстречу жене.
— Что случилось, зачем ты приехала сюда? — с видимым неудовольствием спросил он.
— Я страшно соскучилась по тебе, — сконфуженно и робко произнесла Ольга Алексеевна. — Я не видела тебя почти целую неделю. Прочитав в газетах, что ты сегодня поешь Эскамильо, я взяла Нику и Леву и приехала с ними послушать тебя.
— Стоило ехать из-за такой глупости! — недовольно пробурчал Далецкий, — тем более брать с собой мальчиков. Они еще слишком малы, чтобы посещать такие сады, как «Парадиз».
— Я побоялась оставить их одних на даче. Ты же знаешь, как мало доверяю я этой глуповатой и рассеянной немке.
Наступило неловкое молчание.
— Ах, это ужасно!.. Ужасно! — вне себя воскликнула вдруг Ольга Алексеевна и схватилась руками за голову.
— Что «ужасно»? — невольно вздрогнув, спросил Далецкий.
— То, что случилось сейчас в саду. Одна молоденькая девушка сорвалась с трапеции и разбилась!..