Теперь подавала Элизабет, и ее хоть и подкрученная, уходящая в сторону, но мягкая девичья подача давала соперникам возможность направлять мяч именно туда, куда они хотели. А хотели они – Во-Во был прав – бить прямо в Элизабет. Первые несколько мячей она отбила легко, прямо на долговязого, но тот тоже стал метить в нее, выключая из игры Во-Во, удары набирали силу, и Элизабет было все сложнее догонять мячи и отвечать свечами под заднюю линию. В конце концов свеча получилась короткая, и долговязый вколотил ее в корт смэшем по диагонали.
Следующий розыгрыш стал повторением предыдущего, из четырех участников играли только двое – Элизабет и долговязый, другие двое только провожали пролетающие мячи беспомощными взглядами. Счет стал ноль—тридцать.
– Надо же, он изо всех сил в тебя лупит, паразит, в тринадцатилетнюю девочку, – пробурчал Во-Во, когда они сошлись в середине корта. Он посмотрел на противоположную сторону корта: – Слушай, Лизи, подай-ка ты не сверху, а снизу, подрезкой, как можно ближе к сетке, дроп-шотом.
Подача вышла удачной, короткой, подкрученной. Впрочем, долговязый к ней успел, но он оказался слишком близко от сетки для широкого свинга, и единственное, что ему оставалось, – это короткая подрезка. Аккуратно, расчетливо он двинул мяч в сторону от Во-Во, но тот легко догнал его и мощным топ-спином послал его, как всегда, в тело долговязого. Их разделяли всего-то четыре-пять ярдов, и парень не успел ни отпрыгнуть, ни прикрыться ракеткой, мяч влетел прямо ему в живот, казалось, он пытался проткнуть, насквозь пронзить худощавое тело. Но он был мягким и упругим, этот мячик, и только поэтому отскочил и, попрыгав еще немного по корту, замер у самой сетки.
А дальше все произошло совсем быстро, Элизабет как ни пыталась, так и не смогла припомнить в точности – то ли долговязый перегнулся в поясе и сначала присел на корточки, а потом как подрубленный повалился на землю, схватившись за живот руками, то ли его партнер, отбросив в сторону ракетку, ловко перемахнул через сетку и уже наступал, нависал над Во-Во, теснил его.
– Ты что, мужик, делаешь? – повторял он одно и то же. – Ты зачем такое делаешь, а?
Элизабет успела взглянуть на Во-Во и испугалась. Холодное, бесчувственное, безжалостное лицо прорезал длинный, безгубый рот, глаза сузились до едва различимых щелочек.
– Ты зачем так, мужик? Ты же специально так. Ты же в него специально метил, – продолжал повторять одно и то же парень, но Во-Во протянул левую руку, как бы определяя дистанцию между ними.
– Не касайся меня, – предупредил он. – Вообще не дотрагивайся.