Они ехали по хорошо знакомым Саревану тропкам довольно быстро, скрытые от вражеских глаз. Передвижение войск происходило слишком далеко от них; если за ними и была послана погоня, то преследователи не могли обнаружить их в диких зарослях, через которые они ехали. Хирел в очередной раз демонстрировал одно из своих величайших достоинств: с его губ не сорвалось ни единого вопроса или жалобы.
Так они скакали весь первый день до самой ночи, пока Сареван все же не решил отдохнуть, несмотря на спешку. Утомленная кобыла Хирела начала спотыкаться. В свете луны лицо юноши казалось ужасно бледным. Он упал с седла прямо на руки Саревана, такой ослабевший и тихий, что на миг Сареван замер от страха. Затем Хирел глубоко вздохнул и задрожал. С необычайной нежностью Сареван уложил его на землю и закутал во все одеяла, которые они взяли с собой. Делая это, он не уставал проклинать гордость мальчишки, который скорее умер бы, чем пожаловался на слабость.
Когда Хирел уснул, Сареван немного поел и напился из ручья, возле которого они разбили лагерь. Сенели безмятежно щипали траву. Юлан отправился на охоту. Сареван лег, подложив под голову седло, и вздохнул. Спать ему не хотелось: кошмар поджидал его во всеоружии. Он устроился поудобнее. Ясная Луна сияла прямо ему в лицо. Великая Луна только что взошла на небо, завладев им на всю долгую ночь. Глаза Саревана наполнились ее холодным светом.
* * *
Его разбудило солнце. Он лежал в теплых лучах с закрытыми глазами, не в состоянии понять, где находится. Честно говоря, это не слишком его заботило. Боль во всем теле пробудила в принце любопытство, а вместе с ним и воспоминания. Он вскочил.
Нет, ему это не приснилось. Он действительно выполняет свой замысел. Несмотря на жару, по его телу пробежала дрожь.
«Не думай об этом, — велел он сам себе. — Просто действуй».
Сердитый Хирел хмуро уставился на него, еще не совсем проснувшись. В лучах солнца он напоминал блестящую золотую статую. Увидев его мрачное лицо, Сареван рассмеялся и вскочил на ноги. — Вставай, — сказал он. — Поскакали дальше.
Как и прежде, за ними не было погони. Сареван не чувствовал облегчения, потому что не доверял этой тишине, но на короткое время смирился с ней, и его бдительность немного притупилась.
Сареван набирался сил. Кожа Хирела стала темнее, он потерял свою надменную маску и иногда улыбался. Пару раз он даже рассмеялся. Но в основном хранил угрюмое молчание.
— Наше приключение может плохо кончиться, — сказал он во время третьего или четвертого привала, когда они проскакали до самой ночи и почти до полудня проспали в своем убежище. — Мой отец способен быть не менее непреклонным, чем твой.