— Я тоже был частью этого, — сказал Сареван. — Но я еще не родился.
— Твоя жизнь тогда только-только зародилась, дитя, — сказал Вадин. — Но теперь, когда мы воздвигли Башню Эндроса, все обстоит по-иному. К тому времени ты уже достаточно вырос, чтобы выражать недовольство, и вложил в нашу работу частицу себя. Именно тогда мы и поняли, что ты будешь магом. — Я всегда был магом.
— С незапамятных времен, — авторитетно подтвердил Вадин, но в его голосе послышались ехидные нотки. — Вот видишь, иногда бывает так, что сила не обязательно содержится в теле только одного мага. Иногда их бывает двое или трое. Думаю, с душами происходит то же самое. Некоторые из них не созданы для одиночества. Они могут не знать об этом, могут долгие годы жить в блаженном уединении. И вдруг появляется другая половинка или треть, и бедная душа изо всех сил пытается не подпустить их к себе, но только это безуспешная борьба. Души и силы знают, что они собой представляют. Только разумы и тела сопротивляются, стараясь быть такими, какими они себе кажутся.
* * *
Разум и тело Саревана, ставшего взрослым и решившегося на предательство всех трех ликов этой великой сияющей силы, не обладали собственной магической силой, поэтому сопротивляться ей не могли. Но оставалась душа, и эта душа нашла свою половинку. Другой человек не понимал, что происходит, называл это желанием и отчаянно стремился к тому, чего не мог получить.
— Аварьян, — прошептал Сареван. — О Аварьян, неужели это тебя забавляет? Из всех душ мира ты выбрал для меня эту. И поместил ее именно в это тело. Ведь мы не можем быть вместе как мужчина и женщина. Мы не можем разделить правление миром. Мы даже не можем стать братьями, а тем более любовниками, потому что на мне твое ожерелье. Так чего же ты хочешь от нас? Чтобы мы страдали молча? Терзались в разлуке? Убили друг друга?
Ответом бога было молчание. Сареван зарылся лицом в теплый мех Юлана. Кот едва слышно замурлыкал. Сареван медленно погрузился в сон.
* * *
Зха'дан даже и не помышлял о злорадстве, однако выглядел очень довольным.
— То, что говорят про искусство асанианцев, правда, — сказал он на закате следующего дня.
— Я не сомневался в этом. — Сареван старался оставаться невозмутимым. Однако его язык был не столь сдержанным. — Но хочет-то он меня, знаешь ли. Зха'дан и глазом не моргнул.
— Конечно, мой лорд. Только он понимает, что эта честь слишком велика для него. — По своему положению он не ниже меня. Зха'дан знал, что такое вежливость. Он не стал произносить вслух те возражения, которые Сареван прочел в его глазах.