Он моргнул. Она не исчезла. Ее глаза, по-южному раскосые, но скорее круглые, чем миндалевидные, большие и очень темные, выделялись на коже золотисто-медового цвета. Без сомнения, в ней текла асанианская кровь. Под глазами пролегли тени. Хирел заметил на ее щеке шрамы, тонкие параллельные бороздки, словно инкрустация из слоновой кости на золоте. Но то, что должно было портить ее облик, делало его еще более прекрасным.
Женщина встала, и оказалось, что она немного выше Хирела. Склонившись над спящим, она с невыразимой нежностью пригладила его волосы. Сердце Хирела по-глупому сжалось от ревности. «О да, — пронеслась в его мозгу предательская мысль, — ты завидуешь любви женщины к ее сыну. Тебе только не хватало безнадежно и навечно влюбиться в императрицу Керувариона». А почему бы и нет? До него та же история произошла с его отцом. И она вежливо, но решительно отвергла его, потому что предпочла наследнику Золотого трона безродного выскочку.
Зиад-Илариос сказал однажды, что это и к лучшему. Потому что их королевская династия хранит чистоту рода, вопреки тысячелетней традиции жениться на чужеземках и иметь чужеземных наложниц, и ведет отчаянную борьбу с потоком оскверняющей крови. Зиад-Илариос вернулся в Кундри'дж, женился на своей сестре, выбранной ему в супруги Высоким двором, и подарил династии законного наследника.
Хирел поежился. Одно слово этой женщины — и он не родился бы на свет, так же, как и Сареван. И в этот час, когда мерцание лампы разгоняет мрак, их не было бы в Эндросе.
Она выпрямилась. Из ее волос выскользнула шпилька, и они рассыпались по спине. Женщина подобрала их и пробормотала что-то, совершенно не подобающее для королевы. Ее глаза встретились с глазами Хирела и засверкали от досады. Его губы скривились. Он прикусил их. Ее плотно сжатые губы задрожали, и наконец она не выдержала и расхохоталась, на миг забыв о своем горе.
— Ты выглядишь точно так же, как твой отец, — задыхаясь, произнесла она. — Мне уже говорили это.
Смех замер у нее на губах. Хирел огорчился: ее смех был чудесным, звонким и искрящимся, как совранское вино.
— Ему это тоже прекрасно удавалось: один взгляд — и конец моим прихотям. — Она помолчала. — Он здоров? — При нашем расставании был здоров. — Я всегда сожалела о том, что мы были теми, кем мы были. И о том, что нам пришлось сделать выбор. — Хирел молчал, и она поспешно улыбнулась. — Мы очень рады видеть тебя в Эндросе.
Он слегка поклонился. Элиан нежно провела пальцами по его щеке. В этом жесте не было ничего общего с оскорблением монарха.