Кроме того, ярко и сочно, во всех подробностях, освещался взрыв на Курском вокзале. Разумеется, кадры, в которых омоновцы лупцуют дубинками зевак, тоже были изъяты бдительными «редакторами-цензорами» из соответствующего ведомства. Выспавшийся и оказавшийся в «мирной» обстановке неожиданно обаятельным парнем капитан Беклемешев в «приватной» беседе рассказал, что двенадцать из пятнадцати фугасов были найдены на территории забытого богом пионерского лагеря.
— Их даже не потрудились закопать как следует, — сообщил он таинственным шепотом, улыбаясь совсем по-мальчишески. — Саперы позвонили, однако «Останкино» уже было эвакуировано…
Не срослось, одним словом. У самолета, среди обломков, нашли пятый труп. Так что никто из изуверов-нехристей не ушел.
А те три фугаса, что были заложены, действительно оказались подключены к сотовым телефонам. Все могло закончиться очень плохо. Но закончилось хорошо. А правительство отбивается от нападок иностранных дипломатов. Справедливо. Не все же им мед кушать большой ложкой, потрудиться изредка тоже полезно. Беклемешев заразительно смеялся, но в глазах у него при этом тлела какая-то странная, совершенно не веселая искра.
Неожиданно ставший начальником отдела Котов все-таки давал интервью. С высокого разрешения начальства, разумеется… Во время съемок он сидел спиной к камере, часто курил и отвечал уклончиво, если эти «заплывы на дальнюю дистанцию» вообще можно было назвать ответами. Выглядел майор хмуро и устало, а во время перерыва вдрызг разругался с Солоповым. «Цыплячья шея», диссидент со стажем, власти не боялся, кипятился, наскакивал на фээсбэшника тощей грудью, каркая на всю студию: «Вы, молодой человек, мне не рассказывайте, как надо снимать! Я лучше вас знаю, как снимать! Учителей развелось — ни пройти, ни проехать!» Котов смотрел на него со вселенским спокойствием и только изредка вставлял: «Вы будете снимать в таком ракурсе, в каком я вам укажу!» В результате снимали действительно так, как сказал майор, а режиссер прохаживался по студии гоголем, периодически восклицая с пафосом: «Вот! Я же говорил, что так лучше! Он еще учить меня будет! Тоже мне, учитель, трам-тара-рам!»
Вероника наблюдала за ними из-за спин операторов, а стоящий рядом Беклемешев время от времени наклонялся к ней и шепотом комментировал происходящее. Иногда получалось довольно забавно. Девушка смеялась в кулачок. Солопов вскидывался и кричал, что попросит немедленно очистить студию, если кое-кто не утихнет сейчас же, и плевать ему на звания, заслуги и должности. Капитан соглашался и, улыбаясь, отвечал, что они уже молчат. Никаких разговоров.