Он замер, и она застыла, балансируя на грани в ожидании того, что же будет. А затем он опустил свою голову и впился в нее поцелуем.
Жар. Голод. Обладание в одном палящем тело прикосновении. Его поцелуй всколыхнул ее до глубины души. Жесткая, непримиримая потребность, жажда, какой она никогда не знала, сокрушили ее, лишив контроля.
Она все знала о голоде и нужде. Хоуп поцеловала его в ответ, вложив в этот поцелуй всю себя, не пытаясь сдерживаться, показывая ему все то, что не могла выразить словами.
Он отодвинулся, тяжело дыша. Она не могла видеть его лица, но чувствовала, что он пожирает ее глазами. Хоуп приподняла свое лицо, надеясь, что он все поймет по его выражению. Себастьян в напряжении сжал рот, но потом наклонился и снова поцеловал ее, мягко, благоговейно, словно она была хрупким стебельком, и он мог сломать ее.
Он целовал линию ее подбородка, дорожки, оставленные слезами на ее мягких щеках, касался губами сначала одного влажного века, затем другого с трогательной деликатностью. Под этой заботливой нежностью Хоуп чувствовала его голод, жар, страсть. Его большое, мощное тело напряглось, отвердев от желания, он лишь слегка поддерживал ее, не давая упасть, в то время как сам изучал ее нежнейшими, как шелк, поцелуями ангела. Ангел, от чьих поцелуев все ее тело трепетало в сладостном предвкушении, подобно бренди, бурлящем в ее крови. Обжигая, опаляя и невероятно возбуждая...
Она провела пальцами по его рукам. Под дорогой тканью сюртука чувствовался каждый мускул его сильного тела, напряженного от едва сдерживаемого мучительного желания.
Все это походило на вальс, осознала вдруг Хоуп, и в этом была причина его неуклюжести и суровости. Он мечтал о большем, чем просто танцевать с ней. Он жаждал не просто отеческого поцелуя в лоб.
И она тоже хотела большего.
Все сомнения, которые у нее были, в том, чтобы довериться этому огромному, сильному мужчине, исчезли с приходом понимания. Никогда в своей жизни она бы не поверила, что подобный человек может быть таким нежным, таким чутким, несмотря на его показную жесткость, суровость, самообладание.
Хоуп чувствовала себя в безопасности. Впервые в жизни с тех пор, как погибли ее родители, она ощущала себя в безопасности в кольце его рук. Абсолютно защищенной, надежно оберегаемой, полностью желанной. Она жаждала этого всю свою жизнь, тосковала по этому. И теперь она хотела унестись прочь, взлететь в его объятиях.
Снизу до них донесся слабый звук музыки. Начинался следующий акт. Его глаза скрывались в тени, голос прозвучал хрипло и напряженно, когда он заговорил: