— А может, вам следует попытаться вернуть эти картины? — спросил он, осторожно прощупывая почву. — Чтобы навсегда избавиться от проклятия Мэй?
— Вы что, не понимаете? Я подарила их друзьям. Как, по-вашему, я буду выглядеть, если сейчас потребую их обратно?
— А вы не боитесь, что эти картины принесут вашим друзьям несчастье? — спросил Брайан тоном богобоязненного церковного служки. — Вы же сами сказали, что мертвецы очень ревностно относятся к своим творениям. Может, нам все же стоит попробовать вернуть их? Ради Мэй. А потом мы придумаем, что с ними сделать — лишь бы Мэй была довольна. Мне почему-то не кажется, что она хотела бы, чтобы вы сожгли свои бесценные полотна в камине. А мы… мы просто хотим вам помочь.
— С какой это стати? — подозрительно осведомилась Маргарет.
— Потому что вы такая… такая… — Его голос прервался. — Вы напомнили мне мою тетушку Эйлин. Она была танцовщицей от бога. А дядя Берни был, как на беду, такой увалень! Будто слон в посудной лавке, ей-богу! Танцевать он не умел и слышать не хотел о том, чтобы она танцевала с другими. — Брайан пустил слезу. — Это была такая трагедия! Она жить не могла без танцев, но, после того как она вышла за него замуж, на танцах пришлось поставить крест. Какой талант погиб даром! — Обильные слезы градом катились по его щекам.
Глазам своим не верю, изумилась Шейла. Я всегда знала, что в нем пропал великий трагик, но никогда не думала, что настолько великий.
— Ш-шейла, — едва ворочая языком, пролепетал Брайан, — ты ведь помнишь тетушку Эйлин? — Он снова всхлипнул, но на этот раз его всхлип больше походил на икоту.
— А как же, — не моргнув глазом, соврала Шейла. На самом-то деле у Брайана в жизни не было никакой тетушки Эйлин. — Когда бедняжка умирала, я была рядом. — Украдкой поглядывая на Маргарет, Шейла продолжала: — Лежа на смертном одре, она сказала мне: «От всего сердца надеюсь, что он там, на небесах, все-таки научился танцевать». И тогда… Тогда я сказала ей, что там она будет танцевать с ангелами… — Глаза Маргарет наполнились слезами. — Она его простила.
Брайан скорбно кивнул, вытирая мясистой ладонью щеки, залитые слезами:
— Она простила ему те долгие годы, когда на всех семейных торжествах была вынуждена тихонько сидеть в уголке, потому что он не позволял ей танцевать.
— Мне порой кажется, что я так и не простила Ангуса, — призналась Маргарет. — Стоило мне только взять в руки кисти, он сразу начинал пенять мне: «Ты бы лучше занялась чем-нибудь полезным, чем даром тратить драгоценное время».
— О, какой ужас! — воскликнул Брайан.