Мыс тиханьского полуострова с двубашеной церковью столь четко отражается в зеркале, что, если бы не стоял он там с перевернутыми вниз башнями, трудно было бы определить, где реальность, а где - ее отражение.
Тимар не мог налюбоваться этим дивным зрелищем.
Из мечтательного созерцания его вывела ватага рыбаков; рыбаки принесли с собою сети, шесты, пешни, чтобы прорубать лед. Как только солнце взойдет, надо будет начинать лов, сказали они.
Когда все были в сборе, они выстроились в кружок, и ватажный - староста рыбаков, начал молитву: "Благослови, Господь, рабов твоих смиренный труд!" Остальные подхватили. Тимар отошел подальше - ведь он не умел молиться Богу. Обращаться к всеведущему? Нет молитвами его не обманешь.
Пение разносится далеко окрест, мили на две, и замирает средь гладких ледяных просторов; береговое эхо повторяет величественные звуки.
Тимар далеко ушагал по ледяному зеркалу.
Забрезжил рассвет; луна померкла, и небо на всем своем протяжении постепенно розовеет; гигантское ледяное зеркало отзывается на это столь же чудесной метаморфозой: сейчас оно словно резко поделено надвое, одна его часть приобретает фиолетовый с переходом в медно-красный оттенок, а та часть, что обращена к восходу и, стало быть, соприкасается с розовеющим небом, остается лазурно-синей.
По мере того как небо светлеет, великолепие этих радужных переливов все возрастает. Золото и багрец небес удваиваются, отраженные в незамутненном зеркале озера, а когда тусклый, раскаленный солнечный диск появляется из-за лилово-бурой дымки горизонта и, осиянный огненными всполохами, восходит над сверкающей ледяной гладью, такого волшебного зрелища не способно явить ни одно море, ни одна волнующаяся водная поверхность: создавалась иллюзия, будто одновременно всходили два настоящих солнца - низко над горизонтом и в зеркале озера.
И наконец, пробившись сквозь коричневатую дымку тумана, солнце во всем своем лучезарном величии засияло на небе.
Старый Галамбош издали крикнул Тимару:
- Сейчас таких страстей наслушаемся, сударь! Вы только не пугайтесь!
"Не пугайтесь!" - пожимает плечами Тимар. Да разве способно его напугать еще хоть что-нибудь на свете?
Вскоре стало ясно, что имел в виду старый рыбак.
Когда первые лучи солнца ложатся на молодой ледок, над озером прокатывается удивительный, мощный гул, словно в подводных глубинах лопнули тысячи струн волшебной арфы. Можно бы сравнить его со звучащим феноменом статуи Мемнонского колосса, но подледный гул не смолкает после первого аккорда. Таинственное звучание набирает силу, феи-арфистки в озерных глубинах не щадят струн, а те лопаются так резко и громко, что это напоминает пушечные выстрелы. И каждый такой разрыв сопровождается сверкающей трещиной на поверхности льда, доселе напоминавшего ровное, прозрачное стекло. Гигантский лист стекла весь испещрен причудливой сеткой и теперь похож на мозаику из мириад мелких квадратиков, пятигранников и всевозможных призм, покрытую зеркальным слоем.