Вот так мы и летели: на табло нули, однообразный ландшафт усыплял, и вдруг…
– Спишь, штурман?! – заорал Коршунов. Мы сидели с откинутыми шлемами, от его крика буквально содрогнулась кабина.
Я, видимо, действительно задремал – устал за последние дни, – но от этого вопля всякий сон, конечно, пропал. Уставился в пульт, однако, ничего катастрофического не обнаружил. Практически те же цифры, что и полчаса назад, светились на индикаторах альтиметра и измерителей скорости. Лишь точка, отмечавшая наше положение на лунном диске, сместилась к самому его краю. Но чтобы удостовериться, что это на самом деле так, необязательно смотреть на приборы: Земля уже заходила за горизонт.
– По-моему, все нормально, – сказал я, впрочем, не слишком уверенно.
– Вот как? – В его голосе появилась веселая злость. – Значит, штурман считает нормальным, когда корабль падает?
Я посмотрел, куда он показывал, – на индикатор вертикальной скорости. Вместо нуля, каковой красовался там совсем недавно, сейчас здесь светилось какое-то число, только весьма и весьма малое. Мы действительно «падали», но со скоростью несчастных сантиметров тридцать в секунду!
Конечно, это меня огорчило. Пусть я не профессионал, но значит ли это, что надо мной можно вот так подшучивать?
– Кошмар! – сказал я спокойно, но вместе с тем и слегка озабоченно.
И правда падаем! Если так пойдет дальше, то от нас ничего не останется, витка через полтора.
И я ему подмигнул: мол, вас понял, и нечего меня разыгрывать. Нынешний рейс Коршунов рассматривал как генеральную репетицию. Облет Луны с посадкой в точке старта. Лунолеты типа «Кон-Тики» еще никогда не выполняли подобных рейсов, никто и не подозревал, что они на такое способны. Четверть витка мы уже прошли – осталось три четверти. Три четверти, но никак не полтора.
В его холодных глазах не появилось и тени улыбки – лицо было таким же, как много часов назад, когда Эдик Рыжковский бормотал: «Я просто хотел пошутить».
– Смотри лучше, штурман, – сказал он.
Я последовал его совету. И вдруг понял. Число на указателе скорости не оставалось постоянным. Оно медленно росло – разумеется, с отрицательным знаком. На нас, стало быть, действовала неучтенная слабая сила…
– Что это значит? – озадаченно спросил я.
– Что значит? – повторил он. И вдруг опять закричал: – Я впервые на этой луне, как я могу знать? Я уже спрашивал, штурман, и спрашиваю еще раз: какие есть препятствия на выбранном вами маршруте?
Я посмотрел на карту.
– Их нет. Отклонения рельефа от условного нуля не превышают одного–двух километров. Лишь на обратной стороне мы пройдем над протяженным горным массивом с максимальными высотами около трех с половиной километров…