Война подходила к завершению. Подполковник с 1941 года Иван Григорьевич Ермишев, казалось, «без меня никуда». Поселил меня к себе в трофейный огромный блиндаж. Тогда-то я познал впервые в полной мере: лучше быть хоть маленьким начальником, чем даже большим заместителем начальника. Да еще такого капризного, как Иван Григорьевич. Царство ему Небесное. По мельчайшему поводу он приходил в «кавказскую» ярость. Мог (как князь горский) запустить в молоденькую девушку — личного повара тарелку с не понравившимися ему супом или щами. Аж осколки по блиндажу! Командирского в нем было мало. Ни знаний, ни храбрости, ни фигуры, ни голоса. Все так, серединка наполовинку! Он исчезал к своей приехавшей супруге на десяток деньков, возвращался и спустя день снова исчезал в своем «домике» далеко от полка. Меня это устраивало, поскольку давало в руки самостоятельность. Я «набивал себе руку» на командира полка, о чем давал мне понять Николай Токарев, первый зам комдива полковника Фомичева.
Вызов к телефону. Токарев звонит из первых траншей. Говорит по-товарищески и доверительно, но приказывает: принять у него наблюдательный пункт дивизии! Как будто у него не было в штабе других офицеров! Но это меня вполне устраивало, ибо я просто не мог сидеть на месте без дела. Побывав в тылу, я насмотрелся на муки своего народа. И считал, что надо немедленно кончать войну, и с ПОБЕДОЙ! Не околачиваться без дела, хотя и на фронте!
НП дивизии располагался в 500 метрах от позиций противника, расположенных по открытому полю, позади которого шли курляндские леса, густые, непроглядные. НП находился в подвале. Внутри — печурка-буржуйка, настоящие стеариновые свечки, два топчана, дощатый стол. Несколько чурок — вместо стульев. У аппарата дежурил телефонист.
«Будешь тут сидеть вместо меня. Когда скажу, тогда уйдешь в полк!» — объявил Токарев. Хлопнул меня по плечу, бросил: «Держись! Гляди в оба!» И исчез. Но из своего месторасположения тотчас наладил со мной связь, чтобы не тревожить комдива.
Рота прикрытия была из штрафников: сержантов и солдат, что проштрафились по пьянке, подрались с офицерами и т. п. А также кто-то из старших сержантов и старшин, которые заворовались в интендантствах… Но все готовы идти «на подвиг», чтобы снять с себя клеймо штрафника. Кончается война, надо успеть.
В ночь на 24 декабря наши разведчики незаметно углубились в тыл к немцам, в ближний лес, оборвали телефонную связь противника, присоединили к их проводу свой (трофейный) провод и протянули его к себе в блиндаж! Ловись, рыбка большая и маленькая! Ждут. Клюнуло: здоровенный фельдфебель, проверяя обрыв линии связи, не заметив ночью поворота к нам, появился у засады и был связан в мгновение. Он все же успел выхватить «парабеллум» и выстрелить. Попал себе в ногу, но ранен был легко. Четверо наших ребят кое-как его связали-спеленали и принесли на плащ-палатке ко мне в блиндаж!