— Я думаю, вы ошиблись дверью.
— Ни в коем случае! Имею адресок. Да и мальчик подтвердил, что именно здесь проживает Зинаида Яновна Кибрит. И что сейчас она дома одна… Племянник ваш, не так ли? Очень симпатичный мальчик.
«Грабитель?.. Насильник?.. Кто он?.. Я не понимаю. Не понимаю!»
— Что вам, собственно, нужно?
— Лично мне — абсолютно ничего, уверяю вас. Я пришел просить о снисхождении к одной заблудшей душе.
«Вот оно что! Шантаж. Никогда даже не думала о такой возможности».
Поняв, она как-то уравновесилась. Сказала холодно:
— Если не ошибаюсь, это связано с моей работой.
Приезжий развел руками:
— Увы… видит Бог, был бы рад прийти по другому поводу.
— Дома я о делах не разговариваю. Пожалуйста, на Петровку.
— Зачем же сразу гнать человека?
Перед ней стоял атлетически сложенный мужчина лет тридцати пяти. Ласковый, хитрый, наглый. Явно с примесью кавказской крови. В дорогом и слишком новом, необмятом костюме. По-русски говорил чисто, с какой-то трудно уловимой, но не южной примесью в манере выговаривать слова. Если б не ситуация, Зиночка нашла бы, что он несимпатичен, но недурен собой и не лишен своеобразного обаяния.
— Кто вы такой? Представьтесь.
— Это было бы бесполезно, поскольку перед вами сейчас никого нет. Я в настоящий момент знаете где? За столом с друзьями — их человек десять — и говорю красивый тост. И ни на минуту никуда не отлучаюсь.
В Кибрит поднялась буря протеста.
— Железное алиби. Понятно… Считайте, что ваша миссия не удалась. Прошу! — она указала на дверь.
Незнакомец снисходительно посмеялся:
— Напрасно, напрасно. У меня обоюдно интересный разговор.
— Не буду я с вами разговаривать.
— Будете, Зинаида Яновна. Придется.
Он запер дверь торчавшим изнутри ключом, положил его в карман. И тут она заметила, что руки у него в перчатках.
— Убирайтесь немедленно! Или я… — ей представился большой кухонный нож, чайник с кипятком… ее охватила неукротимая и, в общем-то, безрассудная жажда сопротивления.
— А что вы? — спросил он пренебрежительно, словно ребенка. — Ну что вы?.. Оружия наверняка нет, позвонить я не дам, крикнете — не услышат. Если только с кулачками на меня. Но женщина вы хрупкая…
Он двинулся от двери, приближаясь к Зиночке, и та медленно отступала в комнату, клокоча, но поддаваясь напору исходившей от него силы.
— Впрочем, о хрупкости это так, к слову, — ласково сказал он. — Уверен, что мы столкуемся по-хорошему… Скажите мне, Зинаида Яновна, должна ли быть в мире справедливость?
Почему-то вопрос этот отрезвил ее.
«Я веду себя глупо. Надо вслушиваться, что он говорит. Не мечтать о расправе с помощью кухонной утвари. Глупо. Глупо. Глупо».