— Для благоприятного впечатления, значит? Ради бакинки?
— Да, чтобы убедить, что семейный человек. Не финку покупал, а дома нож нужен, я порядочный человек, понимаете?
— Юра, да ты же всегда играл холостяка, который собирается жениться!
— Не хотел ее обнадеживать. Хорошая девушка попалась.
— Силен ты вкручивать мозги!
Юрий Юрьевич с удовлетворением принял комплимент, сочтя, что тонкая тактика в обращении с женщинами оценена по достоинству. Дайнеко же имел в виду изобретательность, с которой тот за короткие секунды выдумывал и почти разыгрывал в лицах психологически убедительные миниатюры, призванные заменить правдивый ответ на вопрос.
— Слушай, а откуда взялись деньги распивать на «Тереке» коньяки и шампанское?
— Почему бы нет? Деньги у меня были.
— Откуда? В графе твоих доходов весь предыдущий месяц пусто. Даже почти полтора месяца пусто.
— Перед тем я во Пскове прилично взял, Михаил Петрович.
— Так то в июле, а «Терек» — сентябрь. Да еще в Астрахани пальто купил, верно?
— Верно. Думаю, еду на Волгу, хоть и тепло еще, но все равно пальто надо купить. Еще и шарф купил…
— Еще и путевку на теплоход в оба конца. Либо деньги были на исходе, либо какой-то августовский эпизод ты утаил.
— Нет, Михаил Петрович, клянусь честью! Денег, правда, немного было, но были, а я лишнего не выпью, вы знаете. Что на теплоходе, если разобраться? Плывешь и плывешь.
— Другими словами, ты сидел на мели.
— Не то чтобы на мели… немного денег было…
Все имеет конец. Наступал он и для следствия. Пришло время решительного допроса.
На экране в смонтированном виде он выглядел очень динамично. За счет убранного вступления и длиннот натиск Михаила Петровича казался стремительным. Но вместе с сокращениями ушли и некоторые краски, и смысловые оттенки, которые в литературной записи стоит, вероятно, сохранить.
С самого начала допроса в кабинете нависло напряжение. Чуя перемену, Ладжун беспокойно всматривался в Михаила Петровича, пока тот делал предварительные записи в протоколе.
— Перемудрил ты, Юрий Юрьевич, — сказал Дайнеко, откладывая ручку. — Надеялся хитрей всех быть, да не вышло… Когда-нибудь ты пробовал ставить себя на мое место? Нет? Ну, попробуй давай. Давай вместе разбираться. Сначала ты взял на себя чужое преступление. Естественно, я стал гадать: зачем? Такой ловкий, такой предусмотрительный человек не мог поступить случайно. Значит, у тебя были соображения. Ну, у меня тоже явились соображения: возвел ты напраслину на себя, чтобы создать фальшивое алиби.
Ладжун, слушавший с большим вниманием, негодующе поднял плечи: