— Нет, Аля. Пусть обыскивают! Мне прятать нечего.
Бардина понимает, что ей надо как-то подготовить сестру.
— Галочка, родная… — начинает она, терзаясь тем, что предстоит выговорить. — Это ужасно, но я наконец должна тебе рассказать кое-что… Лучше уж я…
* * *
— Весьма пышная церемония, — улыбается Бардин, оставшись после опознания с Пал Пальнем. — И велика вам радость, что Толя возил меня к своей бабенке?
— Возил, между прочим, на «Волге», показывал дорогую мебель и так далее. Следовательно, вы знали о его второй, тайной жизни.
— Хм… Один — ноль.
— И безусловно догадывались, что дело не чисто. Человек вы неглупый, бывалый.
— Даже сиделый, — замечает Бардин, поняв, что Пал Палычу известно о его судимости.
— Да, не скрою, поинтересовался вашим прошлым.
— И представляете, что я за фрукт, — это звучит в вашем голосе.
— Разубедите, если не так.
— Хорошо, — помолчав, соглашается Бардин и, решившись, рассказывает уже без понуканий. — Заложили меня тогда собственные коллеги. Два резвых молодых человека сдали органам. Я был слишком сильный конкурент. Но я успел сесть, когда за валютные операции еще давали два года. Пока за проволокой — казалось ужасно много. Но едва приехал домой — указ: до высшей меры. И читаю в газете, что те резвые молодчики пошли под вышку. Представляете, что я чувствовал?
— Надеюсь, не только злорадство?
— Что вы! Готов был благодарить за прежнюю подлость! Решил: стоп! Судьба подарила жизнь — но четко предостерегла. Не скажу, что я суеверный, но мистическое было ощущение. Да… Ну, вспомнил свое музыкальное образование, пристроился работать, женился. Теперь вот средней руки организатор в области легкой музыки. Как валютчик был гораздо талантливей. Но зато на каком боку лег, на том и просыпаюсь.
— Ладно, верю. Но тогда я спрашиваю вас, спрашиваю человека, который со всем этим покончил: зачем вы меня путали разными баснями?
— Старый служака, что вел мое дело, твердил классическую фразу: «Следствию все известно, советую признаться». Сейчас следствию, видимо, почти ничего не известно, и все равно советуют признаться… — Бардин говорит скорее грустно, чем насмешливо. — Вы не учитываете одного обстоятельства, Пал Палыч. В происходящей драме центральное лицо — не я, не вы, не погибший Толя, а его жена, Галина. Вам — служба, мне — семейные неприятности. Над ней же в буквальном смысле разверзлось небо! Не встречал человека, настолько помешанного на честности и долге. Обычной женщине стыдно, скажем, не иметь модного пальто. Галине стыдно иметь что-нибудь, чего у других нет!