— Не могу понять, — шепчет Артамонова уже в изнеможении от всего, что пришлось услышать. — Как — вторая машина?
— Новая, Галочка, «Москвич» в гараже стоит целехонький… — Бардина всхлипывает. — И никто с Толей не ехал. Вещи в машине были его собственные.
Некоторое время обе молчат. Артамонова сидит напряженно, крепко ухватившись за подлокотники, будто кресло вот-вот уплывет из-под нее.
— Все время притворялся… лгал… Он же не был такой… раньше… Добрый… веселый… Он хороший был, Аля… Нет, я не понимаю… Помнишь, как мы первый раз поехали на «Москвиче»?
— Позапрошлым летом, — сквозь слезы отзывается Бардина.
— Да, — шепчет Артамонова, — позапрошлым летом.
…Это был для Артамонова день торжества, день сбывшейся мечты: его горбатенький «москвичек», возрожденный из груды лома, резво и полноправно катил по улицам города.
— Ты замечаешь, как берет с места? — спрашивал. Артамонов сидевшего рядом Бардина. — Замечаешь?
— Мм, — одобрительно мычал тот, чтобы не омрачать Анатолию лучезарного настроения.
— Теперь я буду тормозить, обрати внимание… Сила?
— Толька, я не автомобилист!
— Но ездишь же ты в такси, например. Неужели не видишь разницы?
— Вижу, — засмеялся Бардин. — В такси коленками не упираешься…
— А, перестань! Это все, — Артамонов пренебрежительным жестом обвел поток машин, — по сравнению с моим «жучком» — дрянь, будь уверен! Заводская сборка, скорей-скорей, колеса крутятся и ладно. А у меня, Антоша, ручная подгонка, предел точности. Не мотор — хронометр!
Пока Артамонов хвастался машиной, сестры на заднем сиденье забавляли Игорька.
— Как ему — нравится машина? — спросил Артамонов.
— Улыбается, — весело ответила жена.
Артамонов нашел местечко на стоянке, все вышли и направились к воротам парка.
Артамонов раз-другой оглянулся на ходу полюбоваться «жучком». Нет, безусловно, всякие там «Жигули» и «Волги» меркнут рядом с его сокровищем!..
В парке буйно цвели клумбы, дети толпились вокруг аттракционов.
— Эх, — сказал Артамонов, минуя мужчин, сгрудившихся возле пивного ларька, — теперь уже и кружечку не пропустишь: за рулем! — Но прозвучало это не сожалеюще, а, напротив, блаженно…
Вертелась детская карусель, визжали малыши, проносясь на лошадках мимо ожидающих за оградой мам и бабушек. На руках у Артамоновой таращился Игорек, завороженный пестрым зрелищем.
И вдруг скрежет, вращение замедлилось. Карусель остановилась.
— Слазьте, ребята! — возник откуда-то дюжий мужик. — Поломка!
Ребятишки слезать не хотели, те, кто ждал своей очереди, галдели, не желая расходиться. Кто-то из взрослых потребовал вызвать техника.