Протянутые ко мне руки Марата безвольно повисли.
— Для тебя это была всего лишь игра? Спор — сумеешь ли поцеловать эту спасательницу, которая пялится на тебя целыми днями в бинокль? Как это низко. И мерзко.
— Полина… Это не так, совсем не так… Ты для меня — всё. Всё, понимаешь?
— Я тебе доверилась. Открылась. А ты…
— Полина… — Марат умоляюще смотрел на меня. Но от этого его взгляда мне сделалось совсем тошно.
Как-то истерически рассмеявшись, я выбежала из ангара. Но тут мне вслед раздался голос Игоря:
— Ой, пацаны, вы только посмотрите на нее — прямо африканские страсти нам тут развела! Ну и дергай отсюда, спасательница! — Последнее слово он выкрикнул с особым смаком.
Я остановилась как вкопанная. Медленно развернулась.
— Что?
Кажется, Игорь смутился. Он явно не рассчитывал на то, что я остановлюсь.
— Что ты сказал?
— Иди давай, — Игорь указал мне взглядом на дверь. — Двигай.
Я не знала, как еще выразить мое презрение к нему, и плюнула ему в лицо. По щеке потек плевок.
— Дрянь, — опешил он. — Да чтоб ты…
Он не успел договорить. Его на полуслове прервал удар. Мой удар. Я врезала ему по физиономии от всей души — и не звонкую, «женскую» пощечину отвесила, а глухой и меткий удар кулаком — мало не показалось. Если бы сзади не было стены, он бы точно упал — физическая подготовка спасателей на высшем уровне. В его глазах отражался страх вперемешку с удивлением.
— Утрись, — надменно сказала я и, вытянув из кармана платок, бросила его под ноги парню.
Что было дальше — я не помню. Когда сознание стало более или менее ясным, я обнаружила, что плыву. Быстро, целеустремленно, с каким-то остервенением загребая руками теплую, как парное молоко, воду.
Глаза разъедала морская вода (или слезы? — они ведь тоже соленые), но мне было все равно. Я плыла и рыдала. Плакала и плыла.
Я заплыла так далеко, что не видела огней города. Только чернота — впереди, сзади, слева и справа. Вокруг одна чернота. Неба и моря.
Внезапно мне стало страшно. Очень страшно.
Куда я заплыла? Далеко ли от берега? Куда плыву? На какой глубине нахожусь? Хватит ли сил доплыть до берега, и где он, этот берег? Найдут ли меня, если я утону?
Но страх отступил, и на смену ему пришли мысли о случившемся.
Я слышала разговор Марата с его приятелями. Они говорили обо мне. Я девушка неглупая, и поэтому мне все предельно ясно. Они поспорили — сможет ли Марат поцеловать меня до конца июля. Если проиграет — с него ящик пива. У них на кону стояла я. Человек — против ящика пива. Господи, как это унизительно. Моя цена — ящик пива.
На меня нахлынула жуткая обида, затем — разочарование, боль, неверие. Казалось, выход из всего только один — прекратить свое существование.