— Еще лучше прежней, да? Хоть они и похожи. А солнечные блики какие яркие! Как настоящие.
На этом холсте первые лучи невидимого солнца тоже пронизывали покрытый дымкой полупроснувшийся город, предвещая замечательный день. Утро только занималось, тротуары блестели в ожидании потока автомобилей, магазины распахнули двери для первых посетителей. Картина так и называлась: «Ожидание». Арина тоже залюбовалась ею.
— Этот пейзаж дышит оптимизмом. Все-таки Софья — настоящий мастер. Ей всегда удается делиться с людьми своей радостью.
— Рома, а тебе нравится? — повернулась к брату Лешка.
Ромка молча кивнул, утешая себя тем, что у него совсем другая манера письма и в своей области абстрактной живописи он тоже запросто может стать, если уже не стал, непревзойденным мастером.
— Давай посмотрим, что у нее еще есть, — увидев стоящие в углу картины, попросила Лешка. — Мы же этим не причиним ей вреда?
— Она почти ничего не успела сделать после возвращения из Нью-Йорка, — ответила Арина и наклонилась к стене, перебирая недописанные холсты на подрамниках.
Ромке стало неинтересно, и он отправился бродить по квартире. Ничего примечательно в ней не было. Обычная, как у всех, кухня. Не отличалась особой обстановкой и вторая комната. Ромка подошел к окну, остановился возле письменного стола, заметив, что из самого большого его ящика торчит ключ. Очевидно, хозяйка торопилась и забыла его вынуть. Прикрыв за собой дверь, Ромка повернул ключ и выдвинул ящик. Поверх собрания самых разных вещиц: маленьких игрушечных человечков-инопланетян, смешных утят, динозавриков, брелоков, писем в старых конвертах, газетных вырезок, квитанций, значков и всякого рода косметики лежал небольшой черный ежедневник в блестящем переплете из искусственной кожи.
И Ромка не утерпел. Его рука сама, непроизвольно, потянулась к тетрадке. Это был дневник. На первом листе стояла дата: 15 октября.
Писала Софья крупными, чуть ли не печатными буквами, поэтому не приходилось разбирать слова. И Ромка прочел:
— Кто сказал, что Нью-Йорк — это каменные джунгли? Очевидно, тот, кто никогда не видел его на рассвете и не слышал, как шумят платаны на Пятой авеню, как покрывают падающие листья зеленые газоны Центрального парка. Достаточно одного осеннего раннего утра, чтобы навсегда влюбиться в этот невероятный город. Как брызжет солнце с окон небоскребов! Это «праздник, который всегда с тобой». Американец Хемингуэй когда-то давно сказал это о Париже, но лучшей фразы я сейчас подобрать не могу. Ведь, в отличие от него, я художник, а не писатель.