Когда ты достиг этой духовной вершины, ты почувствовал нечто новое.
Наверное, ты не можешь найти слов, чтобы это описать (я, например, не мог).
Но ты можешь позаимствовать их у своих старших товарищей. Правильные слова часто помогают понять, что с тобой происходит. Высочайшая честь, о которой мужчина может только мечтать, — это возможность заслонить своим телом любимый дом от того опустошения, которое приносит война. Эти слова не принадлежат мне, как ты вскоре, видимо, узнаешь.
Главные принципы жизни не меняются, и, если человеку нужно сказать об одном из них, ему необязательно — как бы мир ни менялся — заново что-то формулировать. Принцип, о котором пишу я, непреложен, он являлся и является правдой всегда и везде, для всех людей и всех народов. Дай о себе знать, пожалуйста. Если, конечно, ты сможешь выкроить кусочек такого дорогого для тебя времени. Если сможешь — черкни мне письмо.
А если тебе случится встретиться с кем-нибудь из моих старых друзей, передай им горячий привет.
Успехов тебе, десантник!
Ты заставил меня гордиться собой.
Джин В. Дюбуа, полковник Мобильной Пехоты в отставке».
Подпись была так же удивительна, как и само письмо. Старый Ворчун полковник? Эге! А ведь командир полка у нас всего лишь майор. Мистер Дюбуа никогда не говорил в школе о своем звании. Мы предполагали (если вообще над этим задумывались), что он был занюханным капралом, которому пришлось уйти из армии после того, как он потерял руку. И ему, думали мы, подобрали работу полегче — курс, по которому не надо сдавать экзамены, а только приходить и слушать.
Естественно, он отслужил положенный срок, так как историю и нравственную философию может преподавать только человек со статусом гражданина. Но Мобильная Пехота?! Теперь я взглянул на него по-другому.
Подтянутый, поджарый, похожий скорее на учителя танцев. Каждый из нас по сравнению с ним действительно напоминал обезьяну.
Да, он подписался именно так: полковник Мобильной Пехоты…
Всю обратную дорогу к лагерю я размышлял над письмом. Ничего подобного Дюбуа никогда не позволял себе произнести в классе. Не в том смысле, что письмо противоречило духу его проповедей. Оно было совершенно другим по тону. Разве мог полковник так ласково обращаться к рядовому новобранцу?
Когда он был лишь «мистером Дюбуа», а я одним из тех мальчишек, которые приходили на его курс, он, казалось, вообще не замечал меня.
Только один раз он обратил на меня особое внимание — и то только из-за того, что мой отец был богат. В тот день он разжевывал нам понятие стоимости, сравнивал теорию Маркса с ортодоксальной теорией «полезности».