Леденящий душу рев вырвался из множества глоток. Одни потрясали мушкетами, другие умоляли его не рисковать и отойти в тыл, третьи скандировали его имя. Подъехав к голове колонны, император сделал драматический жест: выхватил из рук знаменосца покрытый множеством шрамов гвардейский штандарт и поднял его высоко над головой. Восторженный победный клич прокатился подрядам гвардейцев.
— Ради одного этого я готов умереть прямо сейчас! — воскликнул Наполеон, обратив блестящее от слез лицо к подоспевшему Ярославу. — Машина подарила мне счастье вновь пережить это мгновение, и больше мне ничего не нужно в жизни!
— Умереть никогда не поздно, — философски заметил Ярослав. — Тем более еще ничего не решено. Кстати, вам не кажется, что ваше место действительно в тылу, на командном пункте?
— Сейчас решающий момент. Если мы не прорвем оборону и не разгромим «Веллингтона» до двух часов дня, у нас не будет сил и времени, чтобы развернуться и достойно встретить Блюхера. Сейчас или никогда!
Он приподнялся на стременах и снова закричал во весь голос:
— Я иду в бой вместе с моей верной гвардией! Да здравствует победа!
Ярослав понял, что ему уже никак не отвертеться. Если он даже найдет благовидный предлог, чтобы убраться в тыл, тем самым он навеки потеряет лицо не только в глазах императора, но и в своих собственных. Вдобавок он только сейчас сообразил, что ему почему-то совсем не хочется никуда прятаться. Эх, была не была! Если он погибнет, будет о нем кто-нибудь вспоминать?
Гвардейцы продолжали наступление ускоренным шагом, ни разу не сбившись с ритма и делая сто пятьдесят шагов в минуту в точности по уставу. Ярослав улучил момент, чтобы окинуть взглядом центральную часть долины. Корпус д'Эрлона практически перестал существовать. От него осталось несколько полков, продолжавших удерживать неприятельские позиции на правом фланге. Местность начала повышаться, и вскоре впереди показались схваченные огненным кольцом строения фермы Гэ-Сент. Под стенами фермы сосредоточились гвардейские батареи, которые вели ожесточенный обстрел. В воздух то и дело взлетали выбитые ядрами кирпичи и курки штукатурки.
Слева от колонны вторая большая батарея методично разрушала замок Угумон, но несколько британских орудий, сосредоточенных в недоступном для обстрела секторе, вели беглый огонь по флангу наступавшей колонны, и в рядах гвардейцев появились кровавые борозды. Впереди творился настоящий кошмар. Поле битвы густо устилали тела убитых и раненых, трупы лошадей с развороченными внутренностями, брошенные снарядные повозки и разбитые полевые пушки. Еще недавно здесь колосились высокие хлеба, но сейчас почти все колосья были смяты и втоптаны в густую, липкую грязь. Гвардейская конница порядком опередила пехоту. Передовые отряды кирасир обрушились на английские позиции на гребне холма и заставили замолчать часть неприятельских батарей, в результате чего артобстрел резко ослаб.