Правда, по пути мы с Татьяной пришли к выводу, что вчера ночью мужики пользовались, скорее всего, какой-то тропинкой, срезающей путь, или в отдалении от особняка все-таки стояло какое-то средство передвижения, на котором они приехали: по дороге до нужной нам деревни оказалось не менее двух километров.
При подходе к нужной деревне я увидела сломанный дуб, о котором говорил мне парень в квартире певца Небосклонова. Дуб служил мужикам ориентиром, когда они ездили в дом Ящера. Значит, мы на правильном пути.
К деревне мы подходили осторожно: не хотели, чтобы нас заметили Сергей, Ящер или Костя. Дом их, правда, как и недостроенный особняк, стоял у самого леса, дальше всех от дороги и несколько на отшибе. Или у буржуев мода такая?
Правда, это строение было значительно меньшим по размеру и деревянным. Два этажа, с нашей стороны – по четыре окна на каждом. Вход с дороги был не виден. Слева от дома стояла какая-то «жирная» иномарка с тонированными стеклами, но с такого расстояния марку я определить не смогла. Рядом с домом никого не было видно.
– По виду не тянет на дом богатого человека, – заметила Татьяна, рассмотрев строение.
– Почему? – спросил Пашка. – Вон как этот дом выделяется среди остальных.
– Это среди остальных здесь, – высказала свое мнение я. – А если вспомнить, что отстроено вдоль Финского залива… Вон, когда мы к Ивану Захаровичу ездим, так каталог можно составлять из архитектурных решений – если заснять все, что понастроили его соседи.
Остальные дома деревни стояли кучно. Огороды, как мы поняли, были вынесены за деревню – у каждого свой надел. Но народ еще не приехал на лето, а постоянных жильцов тут осталось немного, как вчера сообщила нам Анфиса Васильевна, да и двое из пяти работают в охотничьих домиках, добираясь туда на мопеде, Полина убирается у Ящера, а две старухи уже нигде не работают.
Полину Александровну тоже, конечно, молодой назвать было нельзя. Она оказалась бойкой, худощавой женщиной лет пятидесяти. С Анфисой Васильевной они состояли в каком-то дальнем родстве. Когда нам стали объяснять, кто на ком когда женился, мы совсем запутались. За творожок Полина нас поблагодарила, потом поинтересовалась, зачем мы подались в их края.
Я предъявила журналистское удостоверение.
– Вы о потусторонних силах или… – она не закончила фразу.
– Нас интересуют мужчины, проживающие вон в том доме, – я кивнула на строение, видневшееся из окна. – Только сразу же просим: они не должны знать о нашем приходе.
– Еще я им что-то рассказывать буду! – даже возмутилась Полина Александровна. – Больно много чести с ними разговаривать! Они нас тут за людей не считают. Тоже мне, барчуки новые! Хотя сами-то – дерьмо полное. Пьянствуют, шумят, развратничают. Бабы у них так орут – хоть уши затыкай. И такое вытворяют… – она закатила глаза. – А мне только приказывают! Это убери, это не трогай! И надсмотрщик ихний за мной ходит, когда я убираюсь. Правда, платят хорошо, – вынуждена была она признать. – Только за счет этого и живу. И за счет огорода.