– Я тебя разочаровал? – усмехнулся банкир и тут же скривился. Смеяться ему было больно.
– Вообще-то ваш труп я найти не рассчитывала.
Он опять хмыкнул и опять скривился.
– Своим приятелям в ментовку не звонила?
– Вначале решила сама взглянуть. Чего ребят дергать среди ночи?
Ответить Виктор Анатольевич не успел. Дверь в спальню распахнулась, и к нам влетел толстый потный грузин, потряхивая пузом. Следом за ним появился Пашка с пивом. Тут же взял камеру в руки.
Автандил заорал на Глинских, требуя вернуть товар в любом виде и заплатить компенсацию. В процессе его речи в комнату вошли два молодца, которых следовало бы в зоопарке показывать, иллюстрируя возврат человека назад к обезьяне. Сопровождающие статуями застыли у двери.
Пашка все заснял на пленку. Потом Автандил тихо выругался и вроде впервые заметил меня. Осмотрел.
– Точно, – сказал. – Ты. – Потом ткнул в банкирскую задницу, которая, правда, уже скрылась с другой стороны кровати. По пути Глинских прихватил свои штаны и там одевался.
Пашка направил камеру на Автандила.
– Не надо снимать! – рявкнул он. Монстры сделали шаг к Пашкиной камере. Я совершила немыслимый прыжок и закрыла аппарат хрупким телом.
– Камера больших денег стоит. И это – наша работа. У вас своя, у нас – своя. Мы вам не мешаем. Если не хотите сниматься – скажите. Но крушить не надо. Вы же понимаете, как обидно, когда твое имущество портят?
Автандил кивнул с пониманием, жестом отогнал монстров, потом расхохотался. Хохотал долго, тряс пузом, потом спросил у меня, не видели ли мы с оператором тут девушку-блондинку и жестами попытался изобразить, как она выглядит.
– Никаких баб не было, – сообщила я. – Был избитый банкир.
Автандил подумал и снова обратился к Глинских:
– Потеря товара – пятьдесят тысяч долларов. Ты третий раз товар теряешь!
Банкир стал возмущаться, заметив, что даже в случае продажи органов за границу, шлюха на столько не потянет. Автандил настойчиво требовал компенсации товара в целом, заявляя, что органами по отдельности не торгует, таких извращенцев у нас пока нет. Обычно берут бабу целиком, а там уж какой орган использовать – личное дело клиента. Торговались долго. У меня создалось впечатление, что нахожусь на восточном базаре. Монстры стояли у двери, не двигаясь. Пашка не снимал, опасаясь за имущество. У меня в сумке работал диктофон. Сумка стояла на одном из кресел.
Сторговались на двадцати тысячах. Банкир сказал, что нас на минутку покинет. Покинул. Автандил снова обратил взор на меня, потом он упал на сумку.
– Твоя? – спросил.
– Моя, – кивнула.