Евгения Георгиевна вздохнула и кивнула головой.
– Он мне звонил. Оно и к лучшему. Случайно подвернула ногу, сильное растяжение. Четыре дня прошло, а наступать все равно не могу.
– Это в тот день, когда арестовали Владимира Аркадьевича? – Я вернулась к событиям прошедшей субботы.
– Да. Утром. По дороге с дачи сюда. Надо было подготовить квартиру к возвращению Тимофея. С первого сентября у него занятия. – И, заметив мой недоуменный взгляд, пояснила: – Школу он экстерном закончил. Теперь будет заочно учиться в институте. Удивительно умный мальчик.
– Какой коновал вам повязку накладывал? – не выдержала Наташка. – Я сейчас перебинтую. А мазь согревающего характера вам выписали? Или самолечением занимаетесь? Коньячок глушите?
– Это от боли. Всего пятьдесят грамм. Ну, может, чуть больше… А мазь я не покупала. После травмпункта – сразу домой.
– Где с вами случилось такое безобразие?
– Да буквально в двух шагах отсюда. Рядом с соседним домом. Спасибо, попался отзывчивый молодой человек, довез до поликлиники.
– Надеюсь, рентген делали?
– Да. – Георгиновна слегка поморщилась, разглядывая освобожденную от бинтов, распухшую и посиневшую ступню.
– Если нет мази, надо хотя бы йодную сеточку сделать. Йод имеется?
– Имеется. В ванной комнате аптечка. В зеркальном шкафчике, на верхней полке.
– Ир, ты что, не слышишь? Заодно посмотри, может, там новый бинт найдется.
Я с готовностью вылетела в заданном направлении. Чтобы не морочить голову поисками, притащила в комнату всю аптечку.
– О! А вот и нужная мазь! – обрадовалась Наташка. – Евгения Георгиевна, плохо ориентируетесь в системе здравоохранения семьи своего работодателя.
Георгиновна обиженно поджала губы:
– Я нахожусь в этой квартире всего четыре дня. Да и то в скованном состоянии. И если бы не поведение Тимофея и не прибавка к жалованию, которую посулил мне Владимир Аркадьевич… Впрочем, это вас не касается. – Она опять поморщилась и даже прикусила нижнюю губу. Наталья хоть и осторожно, но не безболезненно мазала ногу страдалицы мазью, старательно рекламируемой в телевизионных рекламных роликах.
Я невольно собезьянничала – продублировала страдальческое выражение лица Георгиновны. Исключительно из чувства жалости.
– Ирка! Прекрати корчить рожи! Прямо безголосые байки из склепа! Лучше включи чайник. Евгения Георгиновна… Ой, простите…
– Это вам Владимир Аркадьевич доложил о моем подпольном отчестве? Просто постарайтесь больше не оговариваться. Кстати, вы мне так и не сказали, какое отношение имеете к господину Серову.
Я поняла, что пора вмешиваться. Разговор упорно уходил в сторону, отступление прикрывалось вскипевшим и выключившимся чайником. Свирепо взглянув на Наталью, поняла, что погорячилась. Подруга даже не соизволила оценить мою новую «рожу», настолько была поглощена подготовкой к чайной церемонии. Без конца интересовалась, где чашки, ложки, конфеты.