— И?
— И я думаю, что он всегда… Не знаю, как это выразить… — Жозефина вздохнула. — Он всегда хотел быть важной персоной. Сначала в армии Веллингтона, а когда потерпел неудачу, то у Боливара, сражавшегося против Испании. Но отец в Южной Америке был иностранцем, Боливар и его генералы его никогда не принимали всерьез. Наши планы обеспечили отца средствами, но не властью. Тогда он придумал Коста-Хабичуэлу, где мог быть королем. Выше этого ничего нет, полагаю. Ничто другое его не заботило. Я соглашалась с этим, потому что люблю жить в комфорте. Да он и не стал бы слушать меня.
— Я понимаю его резоны. И твои тоже.
— Не думаю. Ты родился, чтобы стать герцогом Мельбурном. Ты никогда не стоял в сторонке, завидуя чужой власти и привилегиям. — Жозефина откашлялась. Только бы голос не дрожал, и слезы не покатились, они сейчас ни к чему. — Когда ты освобождаешься от своих мечтаний, ты по-прежнему остаешься Мельбурном. А мой отец без своих иллюзий — неудачник-военный, который не служил своей стране. А я — его дочь.
Наконец она сказала это. И сделала это так откровенно, как могла. Ее отец простолюдин, и она простолюдинка.
— Короче говоря, — произнес Себастьян, — ты хочешь сказать, что недостойна моей защиты или моей привязанности.
Жозефина закрыла глаза, надеясь, что он не увидит, как больно слышать, что он соглашается с ее оценкой обстоятельств.
— Точно, — прошептала она.
— Я кажусь тебе жестоким или коварным? — спросил он резко.
Когда она снова открыла глаза, он опустился перед ней на колени и взял ее руки в свои.
— Нет.
— Это интересно. Мои родные братья обвинили меня в том и другом. — Он нахмурился. — Род Гриффинов, или, скорее, Грифанусов, существует в Англии со времени римлян. Мои предки были среди первых, возведенных в благородное звание, и один из них, как гласит легенда, заслужил титул герцога, который потом передавался из поколения в поколение. Полагаю, что мое семейство в дальнейшем получило возможность пользоваться привилегиями, которые дает высокий титул, заслуженный моим предком многие столетия назад.
Это самое циничное, что она слышала от него о его семье и о нем самом. Признание удивило ее.
— Себастьян, ты не должен оправдываться в том, что делаешь. Ты благородный человек, именно это делают благородные люди.
— Ты не так поняла меня, Жозефина. Я хочу сделать то, что собираюсь сделать. Даже если это неправильно. На этот раз я хочу извлечь выгоду из древней репутации моих предков.
— Но ты же не можешь допустить, чтобы отец отправил суда через Атлантику, — возразила она.
Уголки его губ дрогнули.