— Как мама.
У Себастьяна дернулась щека.
— Да, как мама.
Шей поднялся.
— Мы вернемся через несколько минут, Пип, — произнес Себастьян.
— Не торопитесь. Я займусь персиком. Дядя Зак тоже зайдет? Если так, я спрячу остальные персики.
— Нет, я его не жду, моя хорошая. Твои персики в безопасности.
Себастьян вышел, Шей — следом за ним. На полпути к конюшне брат отстал.
— Я не собираюсь бегать наперегонки, Мельбурн, — сказал он, останавливаясь.
Себастьян повернулся:
— Каково бы ни было твое мнение о ситуации с семейством Эмбри, ты не должен обсуждать это с моей дочерью. Это ясно?
— Я не называю это ситуацией, — парировал Шарлемань. — Я считаю, что ты обезумел, да еще приказываешь остальным не видеть в этом ничего необычного. Ты помогаешь обманывать Англию, черт возьми.
— Только так я могу положить этому конец, — натянуто сказал Себастьян. — Почему ты считаешь меня безумным?
— Тебе нужно, чтобы я это сказал?
— Да.
— Прекрасно. — Шей пнул носком сапога гравий. — Не говоря уж о том, что ты считаешь, будто можешь в одиночку спасти всех и выручить девицу из беды, ты забыл о том, что четыре года оплакивал Шарлотту.
Раздражение охватило Себастьяна.
— Я не собираюсь обсуждать…
— Ты знаешь эту женщину меньше месяца, — перебил Шей. — И ты ждешь, что я поверю, будто твое внезапное желание жениться на ней не имеет ничего общего с обстоятельствами ее отца?
Не важно, что было вначале, но теперь это так.
— Да.
— Понятно. И когда ты решил, что именно она заменит Шарлотту?
— Она никого не заменит, — отрезал Себастьян. — Я оплакиваю Шарлотту и буду тосковать по ней до конца жизни. Я никогда никого не искал и, уж конечно, не ожидал найти, но это случилось. В тот миг, когда я увидел Жозефину…
— Себастьян…
— Я не закончил, — оборвал он. — Женился бы я на ней, если бы она публично не объявила об этом? Не знаю. Скорее всего нет, и главным образом из-за реакции людей вроде тебя.
— Ты меня будто ножом пронзил, — пробормотал Шей, щурясь от утреннего солнца. — Меня тревожит твое… обостренное чувство чести, Себастьян. Я не хочу видеть, что из-за этого тебя заманили в ловушку.
— На самом деле я чувствую себя… вырвавшимся на свободу. Валентин говорит, что у нашего рода такой запас прочности, что я могу немного его потратить. Что я и делаю. — Он коротко улыбнулся, потом снова посерьезнел. — Я пытаюсь сказать, что мое сердце не умерло с Шарлоттой, это для меня самого удивительно. И сейчас оно, похоже, ожило и велит действовать. — Себастьян пристально посмотрел на младшего брата: — Тебе это не нравится?
— У меня есть сомнения. — Шарлемань нахмурился. — Ты ведь не говорил Жозефине о плане затопить Коста-Хабичуэлу?